Наши сопровождающие сказали, что мы можем располагаться где нам удобно. Давыдов подойдёт через несколько минут, только захватит с собой нужных специалистов.
Буду надеяться, что этими специалистами окажутся не целители, что-то с самого Ургунди не заладилось у меня с ними.
Я решил сесть на диван, Воронцов последовал за мной. Выглядел он, сейчас не лучшим образом, словно сама обстановка кабинета давила на него. Хотя, может, так и было, на самом деле. Помниться он говорил, что практически всю свою, жизнь провёл в свободных землях, выполняя тайные поручения императора. Вот и корёжит мужика так, в давящих со всех сторон, тесных кабинетах. А, возможно, он уже и раньше бывал тут. Кто знает.
Давыдов пришёл минут через десять в сопровождении, не менее старой, чем он сам женщины. Они вошли в кабинет под ручку, мило воркуя.
— Моё почтение госпожа! — подскочил со своего места Воронцов при виде старухи. Должно быть, она тоже очень известная личность в империи, раз Ворон так встрепенулся при её появлении.
— Брось Сережа, какая я тебе госпожа. Сколько раз повторять, чтобы ты просто называл меня бабушкой Валей. — махнула на Воронцова рукой бабушка Валя. Отцепившись от руки Давыдова, она подошла к нам и уселась на диван, рядом с до сих пор стоящим Воронцовым. — Да сядь ты уже! — дёрнула она моего телохранителя вниз, ухватив его за штанину.
Воронцов плюхнулся рядом с ней, заставляя старушку подпрыгнуть, что вызвало у неё задорный смех. Глядя на неё я тоже улыбнулся. Вообще, бабушка Валя как-то сразу начинала располагать к себе человека с первого взгляда. Её мимика, жесты, интонации. Либо она действительно получила подобный дар от природы, либо была просто гениальным психологом. Я, конечно же, склонялся ко второму варианту.
— Это вы то молодой человек, который утверждает, что является наследником Димы Лопухина? — обратилась ко мне бабушка Валя, сразу после того, как улыбка сошла с её лица.
Я просто кивнул.
— Я прекрасно знала ваших родителей. Они были прекрасными людьми. После тех печальных новостей я скорбела вместе со всей империей, оплакивая их.
— А как же проверка? — спросил я у явно начавшей заговаривать мне зубы бабушки Вали.
По-любому она психолог. Сразу начала обрабатывать меня, отвлекая разговорами о родителях. Такой трюк прокатил бы месяца три назад, но сейчас моё сердце постепенно начало покрываться бронёй, после всех смертей, что случились по моей вине. Сейчас я стал уже совершенно другим человеком. Только сейчас я смог признаться себе в этом. И это признание освободило меня от чувства вины, которое я до сих пор испытывал.