– Прочла я вашу книгу, – сказала она Корсо, раскатывая букву «р». При этом пепел от сигареты сыпался на мокрую рубашку. – Эта Бовари… просто несчастная идиотка.
– Рад, что ты сразу ухватила суть дела.
Макарова протерла прилавок тряпкой. С другого конца зала из-за кассы за ней наблюдала Зизи, являвшая собой полную противоположность Макаровой: гораздо моложе, миниатюрная и очень ревнивая. Случалось, перед самым закрытием они в подпитии начинали драться на глазах у последних клиентов, правда, те, как правило, были своими людьми. Однажды после такой потасовки Зизи – с лиловым синяком под глазом, разъяренная и жаждущая мести – решила хлопнуть дверью. И пока она не вернулась – через три дня, – Макарова не переставала лить слезы, которые капали и капали в кружки с пивом. В ночь примирения заведение закрылось раньше обычного, и можно было видеть, как они куда-то отправились, обняв одна другую за талию и целуясь в подворотнях, словно юные влюбленные.
– Он едет в Париж, – Ла Понте кивнул на Корсо. – Хочет ухватить удачу за хвост. У него в рукаве спрятан туз.
Макарова собирала пустые стаканы и глядела на Корсо сквозь дым своей сигареты.
– Да у него вечно что-нибудь припрятано, – произнесла она гортанным голосом, не выказав ни малейшего удивления. – То в одном месте, то в другом.
Потом она составила стаканы в раковину и, поигрывая квадратными плечами, пошла обслуживать других клиентов. Макарова глубоко презирала представителей противоположного пола и исключение делала разве что для Корсо, о чем и сообщала во всеуслышанье, объясняя, почему не берет с него деньги за последнюю рюмку. Даже Зизи относилась к нему вполне терпимо. Однажды, когда Макарову арестовали за то, что она во время демонстрации геев и лесбиянок разбила морду полицейскому, Зизи всю ночь просидела на скамейке перед полицейским управлением. Корсо принес ей бутерброды и бутылку джина, а потом переговорил со своими знакомыми из этого заведения, и они помогли замять дело. Зато у Ла Понте все это вызывало нелепую ревность.
– Почему в Париж? – спросил он рассеянно, ибо внимание его было поглощено другим. Левый локоть Ла Понте погрузился во что-то восхитительно мягкое и податливое. И он, разумеется, пришёл в полный восторг, обнаружив, что его соседкой по стойке оказалась юная блондинка с пышной грудью.
Корсо глотнул пива.
– Я заеду еще и в Синтру, это в Португалии. – Он продолжал наблюдать за толстухой у игрального автомата. Просадив всю мелочь, та протянула Зизи купюру для размена. – Теперь я работаю на Варо Борху.
Его друг присвистнул: Варо Борха – самый крупный библиофил в стране. В его каталог попадало совсем немного книг – зато только самые лучшие; и еще за ним шла слава, что если он хотел что-либо заполучить, то за ценой не стоял. Ла Понте, на которого новость произвела заметное впечатление, потребовал еще пива и новых подробностей. При этом в лице его мелькнуло что-то хищное – как всегда, когда он слышал слово «книга». Ла Понте был, конечно, человеком очень прижимистым и откровенно малодушным, но в чем его никто не посмел бы упрекнуть, так это в завистливости, если только дело не касалось красивой женщины, которую можно было загарпунить. В профессиональном плане сам он вполне довольствовался добытыми без особого риска качественными экземплярами и искренне уважал друга за то, что тот работал с клиентами совсем иного полета.