— Я знаю про протезы, — вздохнул Алекс, внутренне содрогаясь от смеха, — но хочется ведь, чтобы все было бы естественно. Для меня это очень важно.
— Понимаю, — кивнула Тамара и заверила: — Все будет хорошо, Александр Николаевич. А насчет меня не беспокойтесь. Я — могила.
Разумеется, эта «могила» в тот же самый день растрепала всей поликлинике о печальных обстоятельствах доктора Бушмакина. Дамы, игриво стрелявшие в Алекса глазами во время его знакомства с коллективом, разом утратили к нему женский интерес. И слава Богу — так спокойнее. Женщин тоже можно понять, ведь в поликлинике, кроме Алекса, работало всего двое мужчин — уролог Сопов и хирург Бакланов. Тамара уже успела пожаловаться Алексу на то, что оба они не котируются как мужчины. Сопова кроме водки ничего не интересует, а Бакланова интересуют мужики, причем не какие-нибудь нежные юноши, а брутальные амбалы. «Хорошая компашка подобралась, — усмехался про себя Алекс, — алкаш, гей и импотент».
Прием пациентов, благодаря стараниям Тамары, которая руководила всем процессом и осуществляла «материальное обеспечение», то есть заполняла все бумажки, укладывался в рамки отведенного времени. Если пациентов было много, то Тамара проводила «оптимизацию» — собирала карты тех, кто пришел выписать рецепт или закрыть больничный, оформляла все, как надо, вплоть до краткой записи в амбулаторной карте, и давала на подпись Алексу. Ее руки сновали так проворно, что иногда Алексу казалось будто напротив него сидит многорукий индийский бог Шива. Не медсестра, а чистое золото, и к импотентам относится очень бережно. После «чистосердечного признания» Алекса Тамара не позволяла себе никаких фривольностей.
По домам приходилось ходить одному, без Тамары. У медсестер на участке свои задачи — уколы и тому подобное. Участок был компактный и «облифтованный», как выражался Кашурников, но, тем не менее, на вызов у Алекса в среднем уходило около сорока пяти минут и это при норме в полчаса, вместе с дорогой на вызов. И при этом он даром времени не терял, на вызовах не тормозил и не зависал, а все старался делать быстро. Но пока разденешься, пока вымоешь руки, пока выслушаешь, пока осмотришь, пока выпишешь рецепты, пока сделаешь запись на листочке, чтобы потом вклеить его в амбулаторную карту, пока ответишь на вопросы, пока наденешь куртку, пока дойдешь до следующей квартиры… При шести или семи вызовах (больше поначалу его не нагружали) Алекс проводил на участке не менее пяти часов и ужасался при мысли о том, что он будет делать во время эпидемии гриппа, если, конечно, до нее доработает. Коллеги говорили, что во время эпидемии приходится обслуживать по пятнадцать-шестнадцать вызовов в день. Это же представить невозможно, не то, чтобы сделать!