Мы отправились в Лондон, где он должен был дать несколько концертов, а у меня появилась счастливая возможность повидаться с Ромой. У нее была квартира около Британского музея, в котором она работала, когда не уезжала на раскопки.
Она была все такая же независимая и здравомыслящая, носила свои чудные доисторические браслеты, позванивавшие при движении, а на шее — ожерелье из непрозрачных неровных темно-красных халцедонов. С какой-то живой печалью вспоминала она наших родителей, расспрашивала и о моих делах, но я, конечно, не смогла рассказать ей всего. Я видела: она считает странным то, что, потратив столько времени и сил на учебу, я оставила профессию, и все это — ради замужества. Но Рома всегда была самой терпимой из всех, кого я знала, и никого никогда не осуждала.
— Как хорошо, что ты застала меня здесь. Через неделю я уже уезжаю. Собираюсь в Ловат-Милл[2].
— На мельницу?
— Это просто название. Местечко находится на побережье Кента, недалеко от древнего лагеря Цезаря. Мы обнаружили там развалины римского цирка, и я уверена, что там можно найти еще много интересного, поскольку, как ты знаешь, такие цирки всегда находят за пределами городов.
Я не знала, но промолчала.
Рома между тем продолжала:
— Раскопки придется вести в частных владениях некоего местного богача. Чего стоило получить у него разрешение!
— В самом деле?
— Этому сэру Вильяму Стейси принадлежит большая часть земель в округе… Тяжелый человек, можешь мне поверить. Он поднял шум из-за своих фазанов и деревьев. При встрече я задала ему вопрос: “Не думаете ли вы, что ваши фазаны и деревья важнее истории?” И в конце концов его добила. Он дал согласие на раскопки в своих владениях. Между прочим, дом действительно старый, настоящий старинный замок. А свободной земли вдоволь. Так что может уделить нам маленький клочок.
Я слушала ее уже рассеянно, потому что до моих ушей долетел второй такт Четвертого концерта для фортепьяно Бетховена, который Пьетро должен был исполнять этим вечером, и я спрашивала себя, нужно ли мне ехать на концерт. Я испытывала сильнейшую душевную муку, пока он был там, на сцене, мысленно проигрывая вместе с ним каждую ноту, замирая от ужаса, что он вот-вот запнется или ошибется. Как будто это когда-нибудь с ним случалось. Единственное, чего он боялся, так это того, что сыграет чуть хуже.
— Интересное старинное местечко, — продолжала между тем Рома. — Думаю, сэр Вильям втайне надеется, что мы откопаем в его владениях что-нибудь важное.
Она продолжала болтать о своих планах, время от времени внимательно поглядывая на людей, находившихся в большом доме поблизости. Я не слушала ее. Откуда мне знать, что эти раскопки — последние для нее и мне бы лучше повнимательнее слушать все, что она рассказывала об этом месте.