— Что-то я не припомню особо строгой проверки.
Мы как раз приближались к напоминающему дворец зданию. Мимо просеменила девушка в переднике, несшая в руках таз с мокрой одеждой.
— Так вы же с кем приходили? — усмехнулся Блим, проявив естественную для его должности осведомленность. — Конечно, его высочество всегда пропустят и постараются не мозолить ему глаза своим казенным видом. Так что вы моих ребят наверняка не приметили, но вот они вас — еще как, можете не сомневаться.
— А слуг так-таки всех помнят? — продолжала допытываться я. — Вон если такая девица с бельем мимо проскочит, виляя бедрами? Остановят ее или решат, что так и надо?
— Слуг-то помнят. — Мой вопрос заставил офицера помрачнеть, но почему, пока оставалось неясным. — Служба у них такая — всех помнить. А если кого не признают, спросить не постесняются. А только случилось кое-что со слугами, с одним точнее…
Он покосился на меня оценивающе, не иначе прикидывал, достойна ли я доверия. Не думаю, что моя внешность могла склонить чашу весов в ту или иную сторону; вернее всего, решающими стали моя должность и данные королем полномочия.
— Не знаю, — мы проходили мимо двоих споривших о чем-то мужчин, и Блим понизил голос, — может, вся эта история и выеденного яйца не стоит, но мне она не дает покоя. — Он дождался момента, когда мы отдалились от потенциальных слушателей, и лишь затем продолжил: — В общем, пропал один слуга.
— Мужчина? — уточнила я.
— Мальчишка. Шестнадцать лет исполнилось пареньку. Работал здесь на подхвате, давно уже, года два, наверное. В хозяйские комнаты ему, конечно, хода не было, но вот на кухню забежать мог запросто, дров, например, принести. И повариха наша его любила, так и норовила пирожок какой-нибудь подсунуть.
— То есть подсыпать в блюдо яд для него особой сложности не составило бы, — заключила я, к явному неудовольствию офицера, хотя он сам только что намекал именно на это. — Свой в доску, на такого и внимания никто не обратит. А что с ним случилось? Вы говорите, пропал. Когда?
— Да то-то и оно, что со вчерашнего вечера, — поморщился Блим. — А соус, в который подмешали отраву, как раз тогда и приготовили. Какой-то он особенный, должен ночь настояться, так мне повариха объясняла, та самая. Сам я в этих делах, сами понимаете, не знаток. А мальчишка как вчера ушел, так с тех пор и не возвращался.
— А говорил кому-нибудь, куда идет?
Блим, сжав губы, покачал головой:
— Он в последнее время всем пытался показать, какой он взрослый да самостоятельный. И, дескать, старшие ему не указ. Возраст такой, сами понимаете. Так что ушел, никому не сказавшись. Здешние и не переполошились, когда ночевать не вернулся: не в первый раз. Может, в пивную заглянул, да там и заснул на скамейке. Случалось с ним такое пару-тройку раз. Относились с пониманием: поиграет в большого дядю — и успокоится. Парень-то хороший. Я и сейчас думаю: кто знает, может, еще вернется? Но, с учетом обстоятельств, закрыть глаза на его исчезновение не могу.