Она вспомнила, материалы, которые читала. Это были в основном вырезки, переводы из румынских газет. И тем не менее она поняла, что в Румынии испытывали тревогу. Во всех газетах были такие тревожные статьи, хотя на высоком уровне все это пытались скрыть. А вот советские газеты о Бессарабии вообще не писали.
Они вообще писали все, что угодно, но только не правду. И даже жители этих районов не знали, что происходит совсем близко от Одессы, что именно здесь, в этом регионе, готовится к своему началу война. Люди занимались своими мирными делами, ходили на работу и ничего не слышали о том, что на границе скапливаются войска. И о секретной операции НКВД, в которой важную роль играют змеи, они тоже ничего не знали.
От этого вопиющего лицемерия Зина содрогнулась: ложь, везде ложь, почему? А что будет, если сказать правду? Паника, страх, ненависть к тем, кто пытается развязать ненужную войну? Так, может, действительно не нужно об этом говорить?
Да, такая правда была смертельно опасна, это была мина замедленного действия. И она могла громыхнуть не на шутку. Именно ради сохранения такой тайны и существовали такие, как Бершадов, способные чужими жизнями это скрыть, как бы поместив в черный, непроницаемый ящик и навсегда выбросив от него ключи.
Крестовская очень долго и серьезно думала о том, что же делать дальше и как вести себя. Для нее самой было очевидно, что она должна докопаться до истины. Ведь покоя ей больше не будет, если она не узнает все. Что же остается дальше?
Узнать всю правду об этой операции. Найти человека, который играл в ней такую важную роль — Игоря Егорова. А дальше... Что будет дальше, она не задумывалась. Пока ей и этого было достаточно.
Теперь для Крестовской прояснялся четкий план действий: нужно обязательно снова сходить к Гендрику и заставить его сказать, куда собирался отправиться Игорь Егоров, в какой регион. Дальше — нужно любыми силами выбить из Гендрика то, что он знает о редких змеях. Ведь если Егоров знал о том, что в Одессу попала редкая ядовитая змея, то единственный, кому он мог продать яд, был Гендрик.
Он труслив, если под дулом пистолета заговорил один раз, то заговорит и второй. Значит, нужно снова идти в Шалашный переулок.
Немного успокоившись и поняв, что серьезно промерзла, Зина встала со скамейки и направилась домой. Весенняя сырость оказалась обманчивой. Крестовская чувствовала просветление в мыслях, однако холод во всем теле. Мороз пробирал ее до костей. Думая только о том, чтобы не заболеть, она быстро двинулась к дому.
23 марта 1940 года, Бессарабия, левый берег Днестра