— У меня приятель есть, так он вот таким макаром армейскую татуировку выводил. Татуировки — они же не выводятся, вроде на всю жизнь. У него девчонка была, а он с другой познакомился. Вот и надо было срезать, — пояснил санитар.
— И что же он сделал? — Зина внимательно рассматривала шрамы.
— У одного зэка специальный нож купил. Зэки такие ножи делают, с несколькими лезвиями, чтобы татуировки срезать. И сам себя порезал. Заживал, конечно, долго. Но в результате осталось такое вот, как у этого.
Выходит, Кароян срезал татуировку месяца два назад. Зина задумалась. Что могло там быть изображено, настолько опасное, что он решил сам себе нанести такие жуткие повреждения? Почему тогда он не срезал змея? Змей был не опасен? Становилось совершенно непонятно.
Чтобы избавиться от сомнений, Зина быстро собрала ткани с поврежденного места в пробирку, намереваясь отдать Тарасу для анализа. Если там есть следы краски, которой делают татуировку, он обязательно их найдет, и это будет подтверждением того, что версия санитара правдива. Больше загадок на теле покойника не обнаружилось, и Зина приступила к самому вскрытию...
Через два часа она сидела в пустой ординаторской и ждала Бершадова. Тот опаздывал. Чтобы убить время, Крестовская потягивала найденный в ящике стола Кобылянского коньяк.
— И мне налей, — раздался резкий голос из-за спины, и в ординаторской появился встревоженный, взъерошенный Бершадов.
— Нашел проводника? — спросила Зина, наполняя стакан.
— Пока нет, — он выпил коньяк одним глотком, не смакуя, как воду. — Творится что-то страшное. События выходят из-под контроля. Конечно, с одной стороны хорошо, что начались бунты и беспорядки, но с другой... Мне сложно все это контролировать.
— Бунты и беспорядки среди мирного населения? — уточнила Крестовская.
— Мы завезли на территорию румынской Бессарабии такое количество оружия, что рано или поздно должны были начаться вооруженные бунты. И знаешь, что интересно? — Бершадов рухнул на стул.
— Что? — Зина пока не знала, как ориентироваться в этом кошмаре.
— Бунтуют беднейшие крестьяне! Именно бедняки первыми хватаются за оружие, вступая против румын. А вот те, кто позажиточней, те наоборот — сваливают с нашей части Бессарабии, из советской, к румынам. Шкурники! Им, видите ли, наша коллективизация не нравилась, кулаки недобитые. Ну ничего, мы до них доберемся! — гремел Бершадов.
— Да, а бедняки быстро освоили важное советское правило, — горько усмехнулась Зина, — лучше отнять у другого, чем самому заработать. Потому им советская власть и нравится.