Тут Нико стал слушать внимательнее: по этим намекам он понял, что у Зандоме есть еще что-то на уме.
— Из чистой прибыли я дал бы кое-что и тежаку: скажем, купоросу или пособие на все то, что нужно для хорошей обработки виноградника. Но прежде я должен получить чистую прибыль.
— Хорошая мысль! — признал Нико.
— Рад, что ты наконец хоть что-то одобрил, — улыбнулся Зандоме. — Я хочу быть неограниченным хозяином своего дела. Крестьянина буду держать в строгости, потому что с ним только так и можно. И если через сколько-то там лет у меня накопятся средства, да крестьянин покажет, что он дорос до кооперации, да я постарею или разбогатею — ладно, пускай тогда создает он свою Задругу. Только не верю я, что это скоро случится.
— Как знать! Может, раньше, чем мы думаем, — возразил Нико.
— Вот тебе и все мое предложение в полном объеме. Займись им, обдумай, тем более что именно ты будешь у меня специалистом-управляющим.
На это Нико не возразил, он признает, что больше подходит для этой работы, чем его приятель. Зандоме хорош, но слишком строг и безжалостен в финансовых вопросах. С такими людьми наш народ не любит огороды городить. Ему предпочтительней лихоимец, который дерет с него шкуру, но с лаской, чем тот, кто ему помогает, да с таской. Нико надеется, что лучше сумеет обходиться с людьми.
— Впрочем, до весны есть время прикинуть как следует, — сказал Зандоме. — Прежде чем браться за дело, надо осмотреть несколько подобных же предприятий. Это можно увязать и с твоим свадебным путешествием, которое вряд ли заставит себя ждать, — усмехнулся он. — А нашим образцовым подвалам мы могли бы присвоить имя Дорицы, хотя деньги-то даст тетя Анзуля.
После дня Трех волхвов наступила настоящая зима, то есть — зима далматинская. Ночью гололед и иней, днем солнечно и тепло. В воскресенье Нико зашел в Читаоницу и застал Зандоме, слушающего обычные споры.
— Надоели мне эти диспуты! — пожаловался Зандоме. — Ужасные люди! Ругаются из-за того, что лучше: дождь или вёдро? Ясно же, и то и другое — по мере надобности… Прогуляться бы на свежем воздухе!
— Я иду под Грабовик, — ответил Нико. — Хочешь, пойдем вместе.
— Все-таки хочешь заставить меня испытать так называемые сильные ощущения! Я бы предпочел не ходить; но тогда скажут — Зандоме трус. Следовательно, пошли.
Пройдя немного, неутомимый Зандоме завел свое:
— Ну, что наше дело? Что говорит тетя Анзуля?
— Она того же мнения, что и я. Не хватает не денег, а толковых людей. Ей думается, одни мы такое дело не поднимем.
— Людей не хватает! Тут она права! — с необычайной живостью подхватил Зандоме. — Это верно. Людей нет. Мы — то есть те, кто не захотел учиться, — сделались купцами и землевладельцами. Кто учился, и хорошо учился, вышел в адвокаты или в доктора. А кто в учебе был послабее или у кого не хватало грошей на биллиард где-нибудь в Градце или Вене, забился по духовным да по учительским семинариям. Других профессий среди нас, грубо говоря, нет. Но ничего! Пусть только наладится наше предприятие! Вытащим тогда двух-трех семинаристов посмекалистей, спасем от тонзуры. Дадим им пособие на учебу в винодельческом или торговом училище, кого-нибудь пошлем в промышленное, бондарному делу обучаться. И будет у нас толковых людей, сколько захотим! Просто грех, если так все и останется навсегда! В нашей стороне не найдешь дельного столяра или кузнеца. Во всей стране ни одного промышленного училища! Нет техников… Наши водопады льют на мельницы иностранцев… Одним словом, наше экономическое развитие в пеленках. Мы — нация крестьян, пастухов, попов и учителей. И нет даже стремления вскарабкаться хоть чуть повыше! Зато в Читаонице занимаемся большой политикой, делим Европу и Америку…