Я сказал великому князю о моих друзьях. Граф Павел уже раньше привлёк его внимание. Я сообщил великому князю, что убеждения этих людей сходились с его убеждениями, что можно было положиться на их чувства и их скромность, что они желали бы видеть его частным образом, предложить ему свои услуги и выяснить себе, как придётся действовать в будущем, чтобы пойти навстречу его благородным побуждениям. Великий князь согласился приобщить их к своей тайне и сделать их соучастниками своих замыслов. Это сближение началось в Петербурге, после восшествия на престол императора Павла, но завершилось только в Москве, во время коронации. Было условлено собраться в определённый день и час в каком-нибудь малозаметном месте, куда придёт и великий князь.
Новосильцев приготовился к совещанию. Он перевёл на русский язык отрывок из одного французского сочинения, название которого я не могу вспомнить, где как раз речь шла о советах, данных одному молодому князю, которому предстояло взойти на престол и который желал узнать, как лучше можно было бы осчастливить своё государство.
Записка Новосильцева представляла собой лишь введение, в котором вопрос рассматривался в самой общей форме без подробного и основательного разбора отдельных отраслей управления. Этот пробел предстояло пополнить в следующей записке, но она так и не была составлена. Между тем этот общий и беглый набросок обязанностей главы государства и тех трудов, которые должны занимать его, был выслушан великим князем с вниманием и удовольствием. Это были хорошо составленные краткие обзоры и общие схемы того, что может лечь в основу благополучия народов, с очерком необходимых для того мероприятий. Автор включил туда красноречивые обращения к благородному и патриотическому сердцу монарха. Новосильцев писал изящным русским языком, его стиль был ясен и казался мне гармоничным.
Великий князь осыпал его похвалами и уверил его, а также и графа Павла, что разделяет принципы, высказанные в этой статье, и что эти принципы вполне соответствуют его собственным убеждениям. Он уговаривал Новосильцева работать над этим произведением, закончить его и отдать ему, чтобы он мог лучше обдумать содержание и когда-нибудь осуществить на практике эти теоретические предположения. С этого дня молодой граф и Новосильцев стали делить доверие, оказанное мне великим князем и были допущены к участию в нашем союзе, долго остававшемся в тайне, что привело впоследствии к серьёзным результатам.
Результаты эти, и даже уже само посвящение в проекты великого князя двух ревностных русских патриотов должны были уничтожить одну за другой иллюзии наших первых грёз, таких обольстительных: для меня — потому, что с ними соединялись надежды на независимость моего Отечества, для великого князя — потому, что эти грёзы навевали на него мечту о возможности устроить для себя уединённое и покойное существование. Мечты эти всё же не были покинуты сразу. Они держались вопреки действительности, уничтожавшей их капля за каплей. Великий князь всегда возвращался к ним, искал в них утешения от перспектив того близкого будущего, тяжесть которого он вполне сознавал. Он не решался порвать с надеждами на более отдалённое будущее, которое в большей мере ответило бы его желаниям и которое он представлял себе в своём воображении в таких привлекательных красках, что даже после только что приведённого мною разговора он всё ещё настаивал на необычайном манифесте, о котором я упомянул ранее.