Мисс Вокс, хоть и была молода, тем не менее, отдавала себе ясный отчет, что и ее агентство, и она сама, как и все другие, ей подобные, кормятся плодами их труда, а не собственных усилий. Порой эти плоды оказывались кислыми, незрелыми, червивыми и даже гнилыми. Иногда они не нравились читателям и критике, несмотря на то, что казались полностью созревшими, и тогда их распихивали по самым темным углам домашних библиотек или, что еще хуже, вообще не обращали на них внимание в книжных магазинах. В таких случаях мисс Вокс и агентство, в котором она работала, несли убытки, причем не только финансовые.
«Что поделаешь, — рассуждала в подобных случаях мисс Вокс. — Ведь это творческие люди, всякое бывает…» И тогда ей казалось, что она не задержится в этом бизнесе более пяти лет. Потом ей хотелось вообще не работать с людьми ни при каких обстоятельствах. Например, она могла бы открыть магазин антикварной мебели. Или торговать недвижимостью…
Приняв какое-то решение, мисс Вокс успокаивалась и вообще переставала думать. Она твердо верила, что продолжительные размышления до сих пор никому еще не помогли. И в качестве примера всегда приводила себя и доверенных ей известных писателей.
Настасья Вокс всегда первой ощущала тот миг, когда писатель начинал гаснуть. Книги умирающего или уже мертвого писателя все еще продолжали жить, но это были книги-призраки, отчаянно цепляющиеся за те произведения, которые писатель создал раньше. Технически они бывали порой даже более совершенными, чем их предшественники. Ибо там, где в молодые годы писатель с легкостью парил на волнах собственного вдохновения, впоследствии могла образоваться кажущаяся легкость, граничащая со скукой. Такие книги нельзя было назвать плохими. У них была своя аудитория, свои читатели, которым они нравились. Были и критики, которые их наперебой хвалили, используя при этом слова, редко бывавшие в употреблении. Поэтому казалось, что они забрасывают писателя камнями. В архиве агентства было много подобных рецензий, и постоянно прибывали все новые и новые. Обычно все они были написаны подлинными литературными аристократами, носившими свои титулы как лавровый венок. Рецензии других, более неприметных критиков, были попроще, но и гораздо более пресными, потому что у них не все можно было понять, да к тому же критикам далеко не всегда было что сказать.
О, с каким жадным упоением люди иногда читали произведения своих любимых знаменитостей! С такой же неутолимой страстью набрасывалась на них, еще на стадии рукописи, и Настасья Вокс, пристально всматриваясь в строчки через почти невидимые стекла очков, словно просвечивая их лазером, пытаясь обнаружить где-то там, между строчек, ответ на вопрос, как эта книга-призрак может выглядеть все еще живой, и где же, по сути, обман.