– Я не совсем понимаю. Речь идет о ее драгоценных деньгах?
– Именно. Тетя намеревается сказать адвокатам, что ее племянница не может распоряжаться деньгами, потому что… – Бетси замялась. С ее лица не сходило наивно-печальное выражение. – …потому что после смерти матери она стала очень беспокойной. – И тут Бетси спросила прямо: – Ты согласишься за деньги сказать адвокатам, что она здорова?
– Само собой, я не стану заниматься такой ерундой. Мне не нужны деньги, по крайней мере от нее, и я не намерен обсуждать ее здоровье ни с адвокатами, ни с кем бы то ни было еще. Кроме того, я больше не хочу слушать эти безумные разговоры о деньгах. Я не счетовод, не банковский служащий – меня интересуют живые люди, а не бухгалтерские книги…
– Тра-та-та, тра-та-та, вышла пчелка за крота.
– А еще, – заявил я, – мне хотелось бы знать, какую роль во всем этом безобразии сыграли вы, мисс Бетси?
– Я? Тра-та-та.
– Возможно, тете показалось, что вы не владеете собой, когда речь заходит о деньгах… могли вы как-то неразумно повести себя при ней?
– Тра-та-та. – Бетси с невинным видом подняла глаза кверху.
– Не удивлюсь, если вы, например, порвали или спалили у тети на глазах какую-нибудь крупную купюру…
– Например, зажгла сигарету от десятидолларовой банкноты? Тра-та-та.
– Понятно.
– Я кое в чем убедила Бет, – созналась Бетси. – Сказала, что в последнее время ты говоришь только с Бесс. Я подумала, если ты узнаешь, как Бет обидно, то станешь лучше обращаться со всеми нами.
– Жестоко.
– Скажи об этом Бет, – ухмыльнулась Бетси, и через секунду на меня уже глядела заплаканная Бет. – Я не хочу с вами разговаривать, – сказала она.
– Бет, – с раздражением начал я, – уверяю вас, до сегодняшнего дня я несколько недель не видел Бесс. Она пришла сама, я ее не звал, и, поверьте, она мне крайне неприятна. Вам совершенно не из-за чего расстраиваться. Я врач, и, чтобы добиться успеха в вашем лечении…
– Если она вам не нравится, тогда почему вы все время разговариваете с ней, а не со мной? – обиженно спросила Бет.
– Бетси, Бетси, что же вы наделали! – в отчаянии воскликнул я.
– Она просто ревнует, – пояснила Бетси. – Потом перестанет. Тра-та-та, – хихикнув, добавила она.
– Вы меня совсем не слушаетесь, – устало пожаловался я.
– А ты знаешь, – она вдруг превратилась в прежнюю, капризную Бетси, – знаешь, что, оставь вы меня в покое, я бы сейчас была свободна? Я бы… – Она резко замолчала, а когда я вопросительно посмотрел на нее, отвернулась.
– Продолжайте, Бетси.
– Нет. И потом, если я расскажу про Робина, ты разозлишься и возненавидишь меня еще больше, ведь это было кое-что очень нехорошее. Остальное тоже рассказывать не буду – чтобы ты не узнал про Робина.