— Занюнишь тут…
Медленно потянул Степка кружку к себе, настраиваясь не поморщиться от вонького самогона: здесь нельзя было выказываться слабачком, особенно перед скалозубыми Васягиными — вон как вылупили шары, повода ждут хохотнуть. Но «пейдодна» не получилось, гулкое топтанье в сенях сманило с него застольные глаза, из черноты дверей ступили в избу хозяин Федор Бардин с Макаром Кузьмичом на поводу. Вон, оказывается, что разумел старый Козел, поминая «старшого» и «младшого». А ведь приперся папаша! Не будь Рево — ни за что бы не пришел, лисовин, не положено ему чаи распивать с гражданами, иначе у руля не усидишь…
Макар Кузьмич, как и Степка, поручкался со старшим сыном через стол, помялся возле, обдумывая, как быть дальше, и опустился на скамью чуть в сторонке от занавешенного окна. И голову опустил, белые брови да серые усы чуть виднелись, и руки сцепил меж колен. Смущен был председатель, что на ночь глядя попал на пьянку со всей, считай, семьей да к тому же с самогоном, против которого он должен держать бдительность. Покряхтев и помявшись, спросил как бы шутя:
— Вон по какому делу сошлись-то. Навродь и праздники все прошли… аль запамятовал я какой? И ты, Федор, не упредил честно, дела важные придумал.
Старательно выпячивал Макар Кузьмич шутливость в голосе, а тяготно стало в избе от его слов. Рево вскинул было глаза удивленно — от него ждали первого ответного слова, а сам он не ждал тут ни от кого смелости на попрек — да промолчал, вспомнив, что сдерзил перед ним не чужедальний мужик, а родной отец, и только пальцами нервно дробанул по столу. Про Степку и братьев Васягиных и говорить нечего: им ли соваться, когда и хозяин, и даже сам Рево потерялись? Но кому-то все же надо было порвать тягомотину, не век же сидеть словно воды в рот набравши. И пришлось Федору Бардину взять это на себя. Может быть, не только по праву хозяина. Как стоял он спиной к председателю с караваем и ножом в руках, так и бухнул, топча могутными ботинками свою укороченную тень:
— Да неужто и сойтись нельзя мужикам без праздников, ети вашу дышло! Посидеть, покалякать по душам. Не пьем, чай, а речь веселим! Да и не чужие, чай, мы с вами, свояки.
— А четверть тогда зачем? Пьянка без поводу — совсем последнее дело. — Макар Кузьмич уже и сам не рад был уклону, по которому покатился разговор, но остановиться сразу не получилось, будто черт дергал за язык. — Ох, Федор, Федор, подзалетишь ты с этим зельем когда ни на то, и никто тут за тебя не вступится. Знаешь ведь, как теперь строго с им.
Хозяин вроде бы даже обрадовался полуугрозным вещаньям председателя. Отсунул каравай на середину стола, развернулся всем телом к Макару Кузьмичу и весело хлопнул себя по круглым бедрам: