Может быть, не совсем это и не совсем похожее, но что-то близкое очень мельтешило в разгоряченном Степке Макарове, и ему даже расхотелось подходить к Федору Бардину с просьбой своей, в которой он и сам чуял нечто нехорошее, противное собственным сиюминутным вот мыслям, но вспомнил он опять домашнюю отгородку тесную и отступил к крыльцу, чтобы отстать незаметно от брата и отца и решить сейчас же зудкую, не дающую покоя затею.
— Ладно, коляска моя пусть тут постоит, не стану сейчас тарахтеть на всю деревню, — решил вдруг Рево. Видимо, и его проняла всеобъемлющая тишина, окутавшая Синявино, и показалось кощунством взрывать ее моторным гулом. — Пошли, Макаровы, протопаем по родной улочке пешочком. Эх, подгорна ты, подгорна… мало ли тут было хожено!
— Идите, я сейчас… догоню, — выдохнул Степка, чувствуя, что с близостью долгожданного часа вдруг пересохло во рту. — Мне два слова надо сказать Федору Гурьянычу…
Рево с отцом прошли в плотный сумрак, слились с чернотой соседского забора, только шаги их долго проступали сквозь податливую тишину. А Степка все стоял, переминался, никак не осмеливаясь заговорить. Кабы мог он угадать, чем ответит ему Бардин, то и держался бы смелее, а так кто его знает! Грубо откажет, осмеет, не то вид примет, будто не понимает, о чем речь.
— Ну, выкладывай, чего хотел. Не до свету ж тут стоять.
Федор зевнул с ленивым придыхом, откровенно давая понять, что младший Макаров для него — тьфу, пустое место и что он слушать-то не стал бы, если бы перед ним не был все же Макаров. И Степка обозлился: да, он все-таки Макаров, и ты, сука, будешь говорить со мной по-человечески, потому что Макаровы в Синявине — это Макаровы.
— Слушай, Федор, — сказал глухо, решительно убрав прозвучавшее до этого жалобно «Гурьяныч». — Ты, это… возьми-ка меня в свою… бригаду. Жалеть не будешь. Лес рубить я умею, да и вообще… отец тебе тогда во какой опорой будет. Уж сына-то он всегда прикроет.
— Чего-о?! — С Федора вмиг слетела сонливость, он повернулся к Степке с неожиданной для него быстротой. — Ты это о чем, Степан? В какую бригаду? Какой лес?
— Слушай, не делай из меня дурачка. — Степка, не чувствуя никакого страха, ощерился в лицо Бардина в упор. — Мы ведь все знаем. Скажи прямо: возьмешь меня или нет? Да или нет — и я пошел, знать мы не знаем друг друга. Но и помни: в таком случае я все сделаю, чтоб Макаровы не знались с тобой. А мы еще можем тебе пригодиться, сам знаешь.
Федор Бардин молчал, натужно посапывая и собираясь, по всему, мыслями. Слишком нежданно свалилась на него Степкина просьба. А Степке подумалось: нет, не возьмет его атаман в свою лесную шайку, уж очень боится, как бы не разрослась она чересчур заметно.