— Ну ладно тогда… — Степка обошел окаменевшего Бардина и шагнул прочь, бормоча не столь угрозно, сколь мальчишески обиженно: — Ладно тогда, ладно.
— Да стой ты! — Федор ухватил его за рукав рубашки. — Нагородил черт-то что, ети вашу дышло… — Притянул к себе и спросил врастяжку: — А-а… зачем это тебе, Степан? Чего тебе, жрать нечего, одеться не во что? Аль богатеть надумал? Оно ведь нелегкое, наше-то богатство, пуп надорвешь.
— С того бы и начал. А то понес, заюлил, зараза, — даже снедовольничал Степка, наглея.
Поверил он, что одолел Федора Бардина вконец, и решил: теперь можно говорить с ним на равных. А может, и вовсе не стоит сбавлять перед ним спесь — наверное, прав Рево, говоря, что люди уважают только силу. Конечно, прав. Посмотреть бы, кто из мужиков посмеет поперечить самому Рево? Не отыщешь вокруг, нет. Любого враз на место поставит Рево. Потому как сила в нем чувствуется, в каждом слове его — сила. Значит, и ему, Степке, надо держаться так же. Не держаться даже, а просто не забывать никогда, что он — Макаров, из сильной семьи Макаровых, поди его — тронь.
— Какое там богатеть, — сказал Степка, звучно сплюнув в сторону и не отстраняясь от вонького дыхания Бардина. — Отделиться я хочу, а у отца — вши за пазухой, да и те он хрен кому отдаст. Потому и прошусь.
— Во-она что… — Ни глаз, ни губ Бардина не видно было в темноте, и голос его звучал невнятно, потому не понять никак, куда клонит он. А ждать можно чего угодно, это Степка знал. — Во-он как… Так чего ж ты мне мозги туманишь, сказал бы сразу — и делу конец. А то ведь не поверилось, думал — крючок мне кидают кривой, ети вашу дышло. А теперь верю, дело-то вон какое… — Положил руку на плечо Степки, легонько тряхнул. — Ну, добро, Степан. Послезавтра ослобонись за полдень да спустись по Крутенькому вражку к лесу. Мы там у трех берез сходимся. Пока с тебя топора хватит. Да потише будь, потише. Чужой глаз нам совсем ни к чему. Понял? Только зря ты думашь, что мы больно быстро жиреем. Конечно, можно кой-что скопить, да поту не один пуд прольешь. Понял?
— А чего не понимать? Я так и думал. В срок буду, мне деваться некуда.
Наконец-то Степка вздохнул свободно, радуясь разрешению заботы, которая и во сне гвоздила ум, не оставляя никакого покоя даже по ночам. И хотел было отстраниться от Бардина, побечь догонять Рево и отца, но вдруг сдавили до пронзительной боли лежащие на плече пальцы, и дьявольская сила развернула его, притянула грудь в грудь с человеком, который только что мирно говорил с ним.
— Нет, ты постой… Постой, голубок. — Степка едва не задохнулся от самогонного и махорочного перегара, смешанного с духом квашеной капусты. И голос Бардина сразу же отдался в груди тревогой — ласковый голос, издевистый: — Думашь, просто так примают в нашу…. как уж ты ее назвал, хе-хе, бригаду? Не ет, дружок, закладик нужен. Или, как его… Ты в комсомоле состоишь?