Наконец он ее нашел. Среди месива из мяса, жил, грязи, тряпья и осколков кости – он сумел-таки нащупать проклятую артерию! Кровь же и помогла – сердце продолжало толкать ее наружу, и место выхода набухло особенно сильно. Словно указывая: копать – здесь. Зарылся – и нашел.
Правда, пришлось повозиться, пока наружу вытягивал – стенки артерии рвались, оставаясь в зажиме кусками, и он все никак не мог надежно ее зацепить. Пришлось и ножом поработать, расширяя проход, отрезая лишнее. Наконец, удалось – и, ухватив поосновательнее, он вытянул тонкую кишку наружу. Зажим в замок, осторожно перевязать… Всё. Минуты три-четыре ушло – а казалось, вечность.
Знайка все так же валялся в забытьи. И слава богу. Не мешал себя латать. И не орал, как резаный, при виде обрубка. Больше Серега делать ничего не стал, разве что наскоро омыл водой и сыпанул стрептоцидом. Дорезать, дочистить, забинтовать – все потом. Непосредственная опасность миновала, и теперь нужно вытягивать пацанов. Что-то они притихли… Подхватив СКАР, он развернулся, осматриваясь – пока занимался мелким, ни до чего было, весь с головой ушел… и зарычал, чувствуя, как нутро дерет раскаленными когтями. Обоймы больше не существовало.
Неподалеку, разорванное почти пополам, лежало тело Одина. У противоположной стены – Хенкель в луже крови. Не отзывался и Точка – и когда Серега выглянул, пытаясь разглядеть его сзади – увидел снайпера, уткнувшегося в свою новую винтовку. В транзитной стояла оглушительная тишина. Всё еще крутилась в воздухе пыль и воняло гарью – но ни единого звука, кроме его шагов и дыхания. Завал тоже был мертв. И два тела – огромное, машины, и мелкое на ее фоне, кадавра – говорили о том, что и там шуметь некому. Уделали все-таки…
И, стоя посреди галереи, в этой абсолютно мертвой, безжизненной тишине, Серега почувствовал, как его начинает разламывать пополам. Надвое, словно трещиной по сердцу. Пока бой – все чувства загнаны внутрь. Загнаны – и забиты пробкой. Мешают они в бою. Но теперь…
Теперь их осталось двое. Пропал с той стороны завала Злодей с пацанами и Тундра. Легли под завалом Маньяк и Гоблин. Где-то на шлюзовых горизонтах остались Немой и Дровосек. Еще ниже – Ставр и Мудрый. Тринадцатый. Бурый с Ажуром… Джунгли присосались к обойме, вцепились, как клещ-кровосос – и сосали, сосали, сосали… По одному. По двое. По трое… До тех пор, пока не высосали до капли.
Рванув шлем, Серега стащил его с головы – не хватало воздуха. Тело не слушалось – как-то разом ослабев, словно выдернули осевой стержень из позвоночника, он где стоял, там и сполз задницей на бетон. Грохнуло, покатился в сторону стальной купол с личиной-черепом, упал СКАР… Да и плевать. И на УПЗО, и на коллиматор. На все плевать. Ухватившись обеими руками за голову, он зарычал – адреналин уходил, а вместе с ним приходило осознание. Обойма была мертва, и все было кончено. Навсегда. И не было спасения от боли, разрывающей душу, и не было спасения от смерти.