— Да и опасно, понимаешь? Дело к вечеру, псы там могут быть, крысы… Да упадет что-нибудь сверху и все. До темноты мы до него и не дойдем, я не дойду, ты тем более. Выбрать пора, где ночевать будем.
Старик пробурчал что-то недовольно.
— И эти, аптечные, зажевать, даром ты их нашел, что ли? Старался, искал, я бы век не додумался…
Завуалированная лесть подействовала. Семен лишний раз почувствовал себя добытчиком. Искать ночлег сразу они не стали, присели пока на ступеньки каменной площадки на краю пляжа. Облака потихоньку рассеивались, разбегались к горизонту. Вновь выглянуло солнце. Оно уже почти приготовилось опуститься в море и сияло напоследок, будто в последний раз.
Аптечные хлебцы по консистенции мало отличались от бумаги, напоследок только, соскальзывая с языка в гортань, оставляли еле уловимый вкус каши. Но когда с утра во рту маковой росинки не было, на такие мелочи внимания не обращаешь.
Семен запил водой сухой хлебец и спросил:
— Значит, с Псковщины?
— Ну да.
— Макс, — уже спокойнее сказал старик. — Если я помру, ты до дома доберешься?
— Ты меня переживешь, — отшутился Максим.
— Я серьезно. Вот объясни мне, как пойдешь.
— И я серьезно. А если что, ну на северо-запад пойду. Мимо Перекопа не промахнусь же. Дальше чуть западнее Днепр, а там уж выше по течению. Из варяг в греки, только наоборот. Из грек в варяги…
— Из грек в вар-ряги, — старик повторял негромко, раскатывая звук «р» на языке. — Значит, Псков. У меня там знакомая была, по интернету, помню… Вы, молодые, небось не знаете, как это.
— Да ну тебя, Семеныч. То смартфонами попрекал, то еще что-то придумал. Что я, дикарь, с дерева слез? Интернет как раз в детстве застал, в отличие от тебя.
Семен, не слушая, вспоминал:
— Ангелочек звали. Это из-за имени, Анжела. С Псковщины… или все же не с Псковщины?
— У меня мать тоже Анжелой звали.
— Ты же сирота?
— Я усыновленный.
— Да вот… Эх, иногда подумаешь, правильно нас приложило. Я сейчас вспоминаю, Макс: никому не нужны были дети. Даже свои.
— Меня же усыновили!
— Это редкость была… Ради денег брали, а тех, кто рожал, попрекали, что ради денег… — голос у старика вдруг задрожал. — Шипели, злились друг на друга, только и слышно было — никому не нужны ваши дети.
— Не раскисай, Семеныч, до дома дойдешь, там вспоминать будешь!
— Да нет, Макс! Это помнить надо было всегда! Никто не думал, что такая херня произойдет! Деньги были нужны, а не дети! Творили черт те что, будто ради них, чтоб они жили лучше… да нет, ради себя!
— Успокойся, Семеныч!
Но старик не успокаивался. Он вдруг вскочил, поднял руки вверх и в голос закричал: