Предчувствия не обманули. Соседка немедленно завела:
— Анжела, а я-то тебя давно дожидаюсь! Вход в подъезд нам надо укрепить, решили же на общем собрании…
Она попыталась войти в прихожую, но Анжела решительно вытолкала Анну Степановну в общий коридор, вышла следом и заперла дверь.
— Надо — укрепляйте. В подъезде нормальная дверь, в прошлом году только ставили.
— Ты мне не груби, — соседка поджала губы, — ты прямо говори — что, отказываешься деньги сдавать?
— Нет. Я не отказываюсь. Просто у меня нет денег.
— У меня, пенсионерки, есть, а у тебя нет! Ты молодая, работаешь…
— На работе платят неаккуратно, а я одна ребенка поднимаю, — Анжела выдернула ключ из замка. — Извините, я спешу.
— Ребенок не твой! Ты на него опекунские получаешь! — Анна Степановна про всех знала все и пользовалась этими сведениями, как оружием. Но на Анжелу такие уколы давно не действовали, она с каменным лицом прошла мимо соседки к лестнице и начала спускаться вниз.
— Конечно, если вдруг подъезд взорвут или квартиры обчистят, тебе все равно! — крикнула Анна Степановна, перегнувшись через перила. — Все равно придется сдать, вот увидишь! Стыдно в такое время детьми прикрываться, Анжела, стыдно!
Вот сука, устало подумала Анжела неизвестно в какой раз. Такое время, такое время… Анне Степановне на новое время было наплевать, ее сыновья давно выросли и работали один в Москве, другой в Питере, никаких внуков от них соседка особо и не ждала, громогласно высказывая свою точку зрения во дворе:
— Женятся, да. А мне плевать, на ком, пусть хоть на козе, я все равно ее и знать не желаю. Лишь бы прописать не просила, никогда не пропишу, ни ее, ни ребенка. Ребенок неизвестно еще, чей будет, а такая вот захочет вселиться и жилье оттяпать, потом не выселишь! Ребенком будет шантажировать, так что и не нужно мне тех детей никаких, сами не заработают, нарожают и норовят жилье оттяпать. Как это — жильем поделиться? Самое главное в жизни — жилье.
Анжела подозревала, что Анна Степановна высказывала свои взгляды на весь двор в расчете ознакомить с ними окрестных молодых девушек, несомненных хищниц и охотниц до чужого жилья. На саму Анжелу соседка тоже поглядывала косо. Анжелу всегда так и подмывало сказать, что толстомордые соседские сыновья ничего, кроме отвращения, не вызывают, но на такую открытую конфронтацию трудно было решиться.
Соседка и так могла сильно испортить жизнь. Когда Максимке было года три-четыре, Анна Степановна при каждой встрече громко, не стесняясь Анжелы, интересовалась:
— А как тебе живется, мальчик? А не обижает ли тебя тетя? Тетя твой опекун, денежки на тебе зарабатывает, а твоя настоящая мама погибла!