* * *
Митос хорошо знал «великого учителя и пророка» — лет так тысячу или около того. Он мог бы, конечно, порадоваться за брата, существенно приблизившегося к мечте, но ему не хотелось.
Митос лишь пожал плечами, скомкал листок и выбросил в переполненную урну.
Он мог поклясться, что Андалузский пёс поднял свою уродливую голову и пристально смотрит ему вслед.
И молчит.
Пока молчит.
Кроссовер с сериалом «Ходячие мертвецы».
Первой его мыслью при пробуждении было то, что ему опять повезло. Твари словно брезговали пятитысячелетним мясом.
Первым его чувством — упершийся в затылок арбалет. А вот это было что-то новое.
Первыми звуками — грубый мужской голос, довольно приятный, впрочем:
— Не дергайся, мужик. Не дергайся, нахрен пристрелю!
Оригинального было мало. Но слышать звук речи после долгих месяцев, сопровождаемых только чавканьем гнилых тварей, это уже можно было назвать прогрессом.
— На ноги вставай. И руки держи, чтобы я видел.
Митос поднялся, выполняя указания своего нового знакомого. Знакомый оказался, к слову, колоритным типом. Довольно высокий, широкоплечий бугай с лицом, заросшим щетиной и с падающими на него грязными патлами, смотрел на Митоса без тени дружелюбия.
— Имя?
— Бен, — Митос ляпнул первое из своих имен, пришедшее на ум.
— Один?
Старик пожал плечами:
— В данный момент — нет. И если ты никуда…
— Молчи! — арбалет неприятно поднялся от груди к лицу. — Что тут делаешь?
Лгать было как-то глупо. Собственно, что в нынешнее время можно делать в оружейном магазине?
— Ищу патроны. И их тут нет, если ты тоже за ними.
Реднек, а он в его то ли палаче, то ли спасителе определялся без особого труда, грязно выругался, но тут же вернулся к разговору:
— Лагерь?
— Нет.
— Куда направляешься?
— В Париж.
Такой ответ посреди Джорджии заставил реднека хрипло рассмеяться:
— Пешком?
— Бензин кончился, — Митос не кривил душой. Он мог сам уже не верить, что доберётся до пункта назначения, но от этого тот не менялся.
Пока их разговор протекал в направлении более чем обычном для нового мира. Мира, в котором Бессмертный с линией жизни в пять тысяч лет уже не был самым удивительным существом. Но вот следующий вопрос реднека сумел поставить его в тупик:
— Сколько «ходячих» ты убил? Быстро.
— Десять, двадцать, пятьдесят. Не веду учета, знаешь ли.
— А человек?
Митос поперхнулся. Вот тут отвечать честно не следовало точно. Цифра в несколько тысяч вряд ли была тем, что хотел услышать этот человек. Но ведь ничего не мешало вести отсчет с момента, когда мир полетел к чертям…
— Пятнадцать.
— Зачем?