Но я в кармане таскаю крест,
Железный Крест из иных времен.
Алькор
Звонок мобильника прервал беседу профессора Вирседы со своими студентами. Профессор требовал отключать неуместную на лекциях аппаратуру, и сейчас он переводил обиженный взгляд с безалаберного американца на японку. Однако поднялась наиболее серьезная из его учениц — Кедвин.
— Извините, профессор, — и она решительно направилась прочь из двора, где он знакомил молодых людей с мавританским искусством разведения садов.
Разумеется, Кедвин отключила мобильник, но только основнуюсимкарту, по дополнительной могли позвонить считанные друзья. И одно из таких имен высвечивалось сейчас на экране.
— Да, Дункан.
— Кедвин, дорогая, здравствуй. Ты сейчас не в Испании?
Кедвин вздохнула, оглянулась на дворик с фонтаном и деревом, под которым продолжалась лекция, и вышла за пределы усадьбы, стараясь быть подальше от посторонних ушей.
— Я в Гранаде. Что-то случилось?
— Да. В Севилье взорвали поезд, в нем ехала Клаудиа Жардин, пианистка, радио сообщает, что она среди погибших. Она из наших… Понимаешь, с ней могут быть проблемы, я приеду очень скоро, но может ты бы смогла… — голос бархатный и слегка извиняющийся.
— Это первая?
— Нет, но… Она совершенно неопытна…
Разговор оба строили так, что если их подслушают, то можно будет что-нибудь придумать. Увы, эпоха всеобщей доступности информации имеет свои недостатки. Естественно.
* * *
По дороге до Севильи Кедвин слушала местные радиостанции, сообщавшие о взрыве все и немного больше. Так что, въехав в город, она сразу направилась в госпиталь Сан-Жуан, куда отвозили тяжелых и погибших. К моргу вел отдельный въезд, но похоже в помещении не хватало мест, потому что тех, кого можно было показать родственникам, клали под навесом рядом со входом. Между тел ходили люди, пытающиеся найти пропавших. Плакали, тихо или громко. Тут же стоял полицейский с большим блокнотом.
Под деревьями, окаймлявшими площадку перед входом, стояла скамейка, и оттуда исходил слабый Зов. Кедвин подошла поближе и обнаружила девушку, с грязным лицом, слипшимися кудрями, в одежде, испачканной сажей и кровью. Никто на нее внимания пока не обращал, а она сидела, ссутулившись, смотрела в землю и только иногда поводила растопыренными пальцами правой руки.
— Пойдем, — тихо сказала Кедвин, взяв ее руку в свою и осторожно поднимая. Девушка молча встала и сделала два шага, но потом дернулась обратно.
— Ты кто? — прохрипела она и закашлялась.
— Помнишь Дункана?
— Маклауда?
— Да. Он мой друг, позвонил сегодня и просил тебя разыскать. Идем.