– Когда ты собираешься отправляться? – поинтересовался Сколл, выдёргивая из размышлений.
Рох глянул на огонь, наблюдая за тем, как перетекает пламя в очаге мягко и завораживающе, как тело Лориан, горячее, влажное, желанное. Волна лихорадочной дрожи прокатилась по телу. Перед глазами возник образ Лориан.
– Завтра, – ответил Рох, откидываясь на спинку кресла, вновь берясь за кубок.
***
Лориан лежала в купели, погружённая по грудь в горячую воду, наблюдая, как пар поднимался и растворялся в плотном душном воздухе. Конечно, у себя дома она не могла позволить себе такой роскоши, а осознание, какой ценой ей это досталось, не приносило радости. Лориан всё равно чувствовала себя грязной и использованной. Внутри всё дрожало, соски горели от укусов, как и кожа там, где смыкались его зубы. И когда Лорина сводила колени, по телу растекалась дрожь, и вот это ей совсем не нравилось, кажется, тело было довольно, но что делать с тем, что творилось внутри? А внутри пустота, и сердце билось гулко и быстро. Жестокий зверь не обманывал, когда пожелал её себе. И она – самое омерзительно – она ощущала наслаждение, стеная под ним в агонии блаженства. И только теперь Лориан понимала, что он использовал её, насиловал, отвергая всякие возражения. Лориан могла бы и дальше себя жалеть, только это ей ничего не даст. На смену глухому отчаянию приходила злость.
Лориан, наплевав на то, что происходит за дверью, ещё долго сидела в купели обмякая в горячей воде, пока в створку не начала молотить, Эбгерд верно волнуясь из-за долгого пребывания Лориан взаперти.
Лорина не стала терзать служанку неведеньем, с трудом и ощутимой тяжестью, будто по ней медведь потоптался, вылезла из воды, обмотавшись полотенцем, открыла.
Побледневшая Эбгерд встретила Лориан хмурым взглядом. Сомкнула губы, пройдя в купальню, принялась с ходу наводить порядок, взявшись за тряпку. Лориан даже кольнуло уколом вины, что заставила так волноваться её. Ведь в первую очередь весь гнев, если с пленницей что-то случится, обрушится на эту хрупкую девушку. Только похоже, к хозяину она относилась с особым трепетом, беспрекословно выполняя его приказы, и даже хмурилась, когда Лориан говорила о Рохе плохо.
Лориан вернулась в комнату, где стало вовсе душно и жарко, а за окном царила всё та же унылая непроглядная серая марь. И всё же чувствовалось, что день клонился к ночи, воздух, напоенный смолистой сосной, тяжелел. Кровать Эбгерд, конечно, заправила и убрала с глаз испорченную сорочку. Лориан задохнулась от воспоминаний, о происходившем здесь, на этой постели совсем недавно, вспомнила этот неутомимый неутолимый голод Роха. Будь он неладен. Теперь Лориан придётся краснеть и избегать взглядов слуг за то, что хозяин делает со своей пленницей.