– Часто она с тобой рядом садилась? Обнимала тебя? В глаза смотрела? – допытывалась женщина-маг. И Женька кивала потерянно…
Антонида любила сидеть вдвоём с Женькой на старом продавленном диване, подолгу не отпускала её от себя. – «Мам, я ж не сидеть, я работать приехала!», – Женька порывалась уйти, о Антонида всякий раз её удерживала: «Да погоди, куда ж ты бежишь от меня? Посиди со мной маленечко, Женюра!» Обнимет за плечи и всё говорит, говорит, а у Женьки глаза закрываются, словно не утро сейчас, а вечер поздний, так ей спать хочется…
Ноги будто не её делаются – тяжёлые, непослушные, и слабость накатывает – откуда взялась? А мать всё говорит и говорит, говорит и говорит… А после встанет и пойдёт по хозяйству шуровать, и всё у неё спорится, работа от рук отлетает. А Женька весь день как варёная, всё через силу делать приходится, словно не грядки полет, а камни тяжёлые ворочает.
Страшная правда открылась Женьке: её, Женькиной, жизнью платила мать за безбедную, благополучную – свою и Галькину с Колькой жизнь. Чтобы обходили их напасти и несчастья, чтобы всё у них было хорошо. У них и было – хорошо, а у Женьки не складывалось. А иначе не получалось – кто-то же должен платить за безбедную эту жизнь. И родила Антонида Женьку – от мимоезжего командированного, о котором забыла давно. И пила из неё силу, и сама той силой полнилась.
От мага Женька услышала, что существуют такие люди – энергетические вампиры, или фаги. Сядет фаг с тобой рядом, разговор заведёт, в глаза тебе глянет – и ты будто околдованный сделаешься, сидишь как во сне, слушаешь. Фаг с тобой говорит, а сам жизнь из тебя сосёт, по каплям тянет. Фагу хорошо, а ты ходишь весь день разбитый и всё понять не можешь, откуда такая усталость навалилась, уставать вроде бы не с чего.
Это если один раз. А если с фагом часто так сидеть – беда с тобой случится! А со стороны поглядеть – душевный человек, и собеседник приятный, и говорить с ним хочется. Интересно с ним!
Обо всём рассказала Женька Ритиной матери, ничего не утаила, вывалила всё.
– А я всё думаю, отчего со мной такое… Как ни приеду, мать-то посидеть с ней просит. Сядет рядышком и говорит, говорит… А потом в огороде работает как заведённая весь день, а я как неживая. Это она у меня силы забирала, жизнь из меня вытягивала, – рассказывала Женька двоюродной сестре. – А мне ещё Ольку на ноги ставить… Меня ей не жалко, так хоть внучку пожалела бы! – Последние слова Женька выкрикнула уже плача и уткнулась лбом в сестрино плечо.
– Да что ты мелешь, Женька, опомнись! О матери такое разве можно говорить? Ты подумай головой своей бестолковой, не могла она у родной дочери…