Буржуй вздрогнул и обернулся. Его глаза потеплели, узнавая Люсю.
– Ты?! Ты откуда взялась? А Рита где?
– Я с Милой.
– С чьей милой? – скаламбурил Виктор, поднявшись к ним по крутой тропинке и оставив собравшуюся «публику» стоять с разинутыми ртами (уходя, он прижал к груди скрещённые руки в красноречивом жесте – сами видите, ничего не могу поделать).
– А Рита где?
– Рита в Москве. А мы приехали купаться, а вода холодная, – пожаловалась Люся. Она не собиралась жаловаться, но не знала, как начать разговор. Тем более, что Мила – хохотушка и болтушка – молчала, словно воды в рот набрала. Из Пироговского водохранилища.
– Холодная, говоришь? – удивился Виктор. – А я и не знал! Солнце жарит, в яхте как на сковородке, а ты говоришь, холодная…
Улыбнулся вежливой, холодной как вода улыбкой, и сочтя, что все приличия соблюдены, стал прощаться.
– Ладно, девчонки, мне пора…
Он смотрел мимо Люси и не видел её глаз, в которых радость сменилась отчаянием, отчаяние сомнением… И наконец в глазах застыла решительность.
– Да погоди ты, – остановила его Люся. – Посиди с нами! У нас пиво есть, холодненькое, в термопакете. И вобла есть! – выпалила Люся, чувствуя, как щёки медленно розовеют. Господи, что она себе позволяет? Что она делает?..
– Ну, если холодненькое, и с воблой… Тогда можно и посидеть, – улыбнулся ей Виктор.
Смешная девчонка. Улыбается, а самой плакать хочется. Но как она его… остановила! Как коня на скаку. – Виктор заглянул в Люсины глаза… и остолбенел: глаза были серо-голубые, как вода в Пироговском водохранилище. И так же неуловимо меняли цвет. Только что были стальными, а сейчас – налились бездонной голубизной, стали похожими на небо… в них утонуть можно! Виктор смотрел и не мог оторваться…
Глаза были говорящие: они умоляли, звали, обещали, завораживали! Виктор помотал головой, стряхивая с себя невидимые чары этих зовущих неведомо куда глаз. Какие у неё глаза! В тихом омуте, как говорят… Чёрт! Заколдовала она его, что ли?
Колдовство продолжалось, чары не проходили, и Виктор присел на одеяло, на самый краешек, подальше от Люси. Мила во все глаза смотрела на подругу. Оказывается, у неё здесь знакомый яхтсмен, и она с ним на ты, и он ей улыбается… А на Милу даже не смотрит. Вот тебе на! В тихом омуте черти водятся.
«Гостеприимно» усадив оторопевшего Витю, Люся копалась в сумке, доставая из неё картонные молочные пакеты с упакованных в них пивом (оно и в самом деле не согрелось, бутылочки были запотевшие и морозно холодили ладони), воблу – две большие воблины с раздутыми от икры боками. Затем пришёл черёд салфеток и бумажных красивых тарелочек. Под конец, смущаясь и краснея, Люся извлекла из сумки позаимствованный в пансионатском буфете стакан.