… А Нонка всё-таки дура! Дадут, говорит, тебе наркоз, и «не заметишь как». И не заметишь, как исчезнет то невесомое и родное, что уже жило в ней, беспокойно ворочалось и толкалось крошечными ножками («Хороший удар! – морщась, оценивала Валя. – А у неё сильные ноги! Так и рожу её – с чёрным поясом…») Наркоз?! Ну уж нет! Ни за что.
Ей вдруг припомнились найденные в Саратове фотографии. А если её дочка родится такой? Господи! Ну за что? За что ей всё это! Грехов, наверное, много? Практичная Валя наморщила лоб – и не смогла вспомнить ни одного мало-мальски стоящего… Так, мелочёвка, на рекорд не тянет.
Прямо над Валиной головой висела икона Спасителя в золотой тяжёлой раме. В их семье не было верующих, и маленькая Валя долго считала Спасителя папиным начальником, как шутя называла его мама. Отец работал врачом в Институте скорой помощи им. Склифосовского и не верил ни в бога, ни в чёрта, но икону Спасителя в дом принёс именно он, многозначительно сказав удивлённой жене: «Начальство надо знать в лицо!», и она тогда не поняла, шутит он или говорит всерьёз.
– Не молчи, будь человеком, – сказала Спасителю Валя. – Намекни хотя бы, ты же всё знаешь!». Бог смотрел со стены всевидящими и всепрощающими глазами и молчал. Не ожидал, что я приеду, и теперь не знает, что сказать, подумала Валя. Нет, она здесь не останется. Поедет домой, к Илье. Только лекарство возьмёт – от головы, которая, кажется, сейчас треснет, как арбуз…
Валя выдвинула ящик комода, где мама держала лекарства (в их семье болеть не позволялось, это было не принято – и никто не болел) – «на случай пожара». Пожар, бушевавший в Валиной душе, надо было тушить немедленно – иначе душа выгорит дотла.
…Так, что у нас тут? – О-ооо, у нас тут как в аптеке перед ревизией: чего только нет! Анальгин от головы. Пустырник от нервов. Снотворное – без него ей сегодня не уснуть (а ночью спала как убитая, не иначе – Нонкин чай помог! – фыркнула Валя. Хорошая всё–таки у неё подруга!). А от сердца что? Впрочем, болело не сердце, а то неведомое, что зовут душой. «Лечите душу ощущениями, а ощущения пусть лечит душа» – вслух процитировала Валя Чарльза Спенсера Сноу. И Бог на иконе неприметно улыбнулся, соглашаясь. Он знал – всё.
Валя ласково кивнула Спасителю на прощанье (ведь он давно был членом семьи) и захлопнула за собой дверь. Ключи остались на столике в прихожей. Они ей больше не понадобятся. На лестнице Валя с удивлением обнаружила, что держит в руках набитый вещами рюкзак. Значит, так тому и быть… И Валя отправилась домой.
Квартира встретила её тишиной – Ильи дома не было. Да и как он мог приехать, поезд–то только вечером, – тоскливо подумала Валя. Бросив на пол рюкзак, прошла на кухню, машинально зажгла горелку и поставила чайник. Она не сможет жить с Ильёй – после того, что узнала. И вернуться к родителям тоже не сможет: там с ней не будет Ильи…И ребёнка родить – не сможет! Круг замкнулся и крутился в голове бесконечным колесом, мельтеша стальными неумолимыми спицами и не оставляя ни малейшего просвета надежды. И вдруг – распался, брызнув ослепительными искрами. И Валя увидела – выход!