Илья подумал, что Марина стоит здесь давно: на волосах густо серебрились снежинки. Это было красиво – бронза и серебро. Очень красиво. Илья вдруг вспомнил, как когда–то Марина танцевала для него античный танец волос: завораживающие медленные движения, словно ожившие рисунки на древних амфорах (Марина придумала танец сама, но Илья об этом не знал). Распущенные в знак траура волосы – тоже обычай. Так в Древней Греции оплакивали умерших (наверное, и сейчас так оплакивают). Но откуда она… У неё же отец – турок.
Когда у них ещё не родилась Анечка, Марина читала запоем, даже обедала с книжкой на коленях, втихомолку читая под столом. Как–то раз Илья провёл эксперимент, заменив стоящую перед женой тарелку с супом хлебницей. Не поднимая глаз от книжки, Марина возила по хлебнице ложкой, пытаясь зачерпнуть суп. Илья смеялся так, что чуть не свалился со стула. – «Ну–ка, дай сюда» – протянул Илья руку за книгой, но Марина не дала. Илья не отставал: «Должен же я знать, что читает моя жена?»
– Гюнтекина, – нехотя ответила Марина. И встретив вопросительный взгляд, пояснила: «Решад Нури Гюнтекин, турецкий писатель, между прочим, классик. Отцепись, будь человеком!»
– Дай, когда закончишь? – попросил Илья, и Марина рассмеялась: «На, читай!». Илья выхватил из её рук книгу и обалдело уставился на затейливый рисунок строк. – «Это на каком же?»
– Это на турецком, – спокойно ответила Марина, отбирая у Ильи книгу. – Гюнтекин интереснее в оригинале (А он и не подозревал, что его жена свободно читает на турецком…)
Илья с усилием вернулся из воспоминаний и обнаружил, что здорово замёрз: ветер пробирал до костей. Как же ей холодно, она ведь давно здесь стоит! Аню уже не вернёшь, и может быть, даже лучше, что так случилось. Разве это жизнь? Анечке уже всё равно. А каково сейчас – Марине?..
Подчиняясь внезапному порыву, Илья подошёл к бывшей жене (разве она – бывшая?) и обхватил её поникшие плечи. Руки заблудились в густых волосах… Забывшись, он прижался к ним губами. «Девочка моя, ты замёрзла совсем, пойдём домой!» – прошептал Илья и вложил в руки Марине букет её любимых чёрных роз на длинных шипастых стеблях. – «Твои любимые…»
Марина подняла на него заплаканные глаза, и Илья обмер – всё такая же красивая! Он забыл, какая она красивая, самая лучшая на свете! Зачем же он о неё ушёл? Или это она ушла?
И тогда Марина, размахнувшись, со всей силы ударила его букетом по лицу. – Илья еле успел зажмуриться, остался бы без глаз! Шип прочертили на его лице красные борозды, по щекам стекала кровь, саднило губы…