Я была настолько потрясена услышанным о Рике, что не сделала даже попытки ответить.
А Эдвин, повернувшись к Норту, удивлённо спросил:
— Причём тут ректор?
— А, давняя история, — отмахнулся Дастел. — Из-за выходки Гаэр-аша наш род был отстранён от прав на престол. Точнее, меня тогда не воспринимали всерьёз — мало кто способен понять, насколько опасен может быть дар целительства. Нынешнюю ситуацию ты знаешь и сам, Артан здесь, чтобы проконтролировать мой рост как некроманта. Но есть опасения, что ректору не нравится мой выбор Рии в качестве невесты.
— Ревность? — недоверчиво произнёс Эдвин.
У меня внутри всё сжалось.
— Вряд ли, — некромант усмехнулся. — Скорее решил, что из-за чувств к Рие я могу потерять голову и не добьюсь великой цели, которой так страстно жаждет семья.
И выдох, полный облегчения, вырвался против воли. Норт был прав. Действительно прав. Отчиму от меня требовалось наследство, вот чем объясняется его безумная страсть, а ректор значит хотел убрать с дороги, решив, что наша помолвка с Дастелом настоящая. Нет, в душе я во всё это не верила почему-то, но вот тот факт, что от меня потребовали определиться с решением утром, до появления короля и газетчиков, объяснял многое. Тьма, умоляю, пусть так и будет. Именно так.
— Риа, я прав? — тихо спросил Норт.
И я кивнула. Мне и самой до безумия хотелось в это верить, в это, а не в страсть лорда Гаэр-аша. И как-то сами собой вырвались слова:
— Он сказал, что ты никогда не женишься на мне. Ни ты, ни Рик, у меня для этого слишком… грязная кровь, — и я произнесла это спокойно, с улыбкой.
Норт и Эдвин переглянулись.
— Даже так, — очень недобро произнёс Норт.
— Ударил по самому больному, — зло сказал Эдвин.
— Не думаю. — Дастел улыбнулся, — Риаллин менее всего хочет выходить замуж за кого бы то ни было, у неё совершенно иные планы на жизнь, да, малышка?
Отрицать я не стала.
— А засосы, это демонстрация его неземной страсти, или он пошёл дальше и предложил тебе скоропалительный брак? — Норт поинтересовался невозмутимо, так, словно речь шла о предстоящем снегопаде или ином, малозначительном.
И лицо его оставалось бесстрастным, и взгляд, вот только Эдвин настолько хорошо собой не владел, и его рука совершила хватательное движение, словно воин сжал рукоять меча.
Это меня и насторожило.
— Нет, — решительно солгала я, и поднялась. — Норт, мне плохо, голова кружится и…
— Конечно-конечно.
Он тоже поднялся, обошёл стол, подхватил меня и перенёс на кровать. Там, устроив на подушках, спросил:
— Для твоего артефакта цепочку дать?
И тут я поняла, что совсем про себя забыла.