Вот только учитывая, что Кхелло продолжал жевать мои вены, и это было безумно больно, с сосредоточением на матрице, выходило плохо. Меня просто трясти начало.
— Риа, — судя по голосу, Норт стоял в дверях: — Откуда кровь? Да стой же ты!
Он подошел, схватил меня за красную липкую от крови ладонь, рванул рукав, обнажая запястье, и выругался, увидев, что именно происходит.
— Риа! — в чёрных глазах вспыхнули фиолетовые всполохи.
Я безуспешно дергала рукой, пытаясь освободиться, и, глотая непрестанно текущие слёзы, начала произносить формулу матрицы вслух, потому что отвечать Дастелу в таком состоянии было выше моих сил.
— Дашарнгра эттала…
Слова, это только слова, они как нити плетут то, что должно остановить усердствующий в своей попытке привести меня в чувства Кхелло, но проблема в том, что договорить Норт не дал.
— Риаллин, во имя Тьмы, что ты делаешь?
Кровь на мне, кровь на нём, кровь капает вниз, протекая по его пальцам, сжимающим моё запястье. Слишком много крови для обычного ранения, слишком она торопливо покидает моё тело, значит, Тхаш повлиял сильнее, чем я думала, потому-то и рвёт моё тело амулет Кхелло.
Я зажмурилась, до боли, до светящихся точек, восстановила в сознании схему матрицы, сверкающей синеватой дымкой, и продолжила:
— Эргане каерра…
— Тае штар хлеотар! — прозвучало от двери.
И матрица была смята. Единым порывом, легко и свободно, словно кто-то сдул пар, поднимающийся над чашкой с чаем.
В тот же миг разжал лапки и с металлическим звоном повалился на пол мой браслет.
Следом, не выдержав, рухнула на колени я.
И первые секунд десять мне было просто хорошо, и совсем не важно, кто сейчас увидит меня в таком неприглядном виде, и амулет Кхелло, и вообще всё…
Но десять секунд прошли. Я распахнула ресницы и медленно подняла голову — в дверях стоял ректор. Стоял молча, привалившись плечом к косяку, сложив руки на груди, и с нескрываемым скепсисом разглядывал мой окровавленный браслет.
— Норт, — холодно произнес он: — Займись своей «невестой».
Дастел присел на корточки передо мной, взял пораненную руку, наложил ладонь сверху раны.
Боль сменилась ощущением тепла, тепло растеклось по венам, восстанавливая, излечивая, исцеляя. Говоря откровенно, Норт был великолепным целителем, лучшим из всех мне известных. И сейчас, когда его пальцы, светясь, касались моей кожи, я вспомнила, как он залечил мою сломанную ногу в мёртвом лесу, тогда не обратила внимания, но, по сути — слишком быстро даже для мага со степенью. Вот и сейчас рваные раны заживали на глазах, вены срастались, кожа медленно восстановилась, не сохранив и шрама.