Атрибуты царской власти. О знаках власти аксумских царей можно судить лишь на основании весьма скудных данных: изображений на монетах, рисунков в «Христианской топографии» Козьмы Индикоплова, описания приема византийского посла аксумским царем в «Хронографии» Иоанна Малалы, немногих археологических материалов.
На монетах аксумские цари имеют на голове повязку и (или) корону, в ушах (или только в правом ухе) — серьгу, на руках — браслеты и в руках — одно или два копья и пальмовую ветвь. Эти изображения носят сугубо официальный характер, поэтому можно предполагать, что все перечисленные предметы служили знаками царского достоинства. Этнографические параллели, особенно в Эфиопии и Восточном Судане, подтверждают это предположение. Навершие одной из стел Аксума украшено изображением двух копий — символом царской власти[581]. На монетах позднего Аксума копье или пальмовая ветвь в руках царя заменены посохом с крестом наверху. Другими атрибутами царской власти были корона и трон, изображения которых сохранились на поздних монетах. Малала сообщает также о золотом тюрбане Элла-Асбехи[582]; этнографические параллели подтверждают значение этих предметов как символов царской власти.
Обожествление царя. Аксумский царь считался родным сыном или прямым потомком бога Махрема. Эзана именуется в надписях «сыном Махрема»[583] или «сыном Махрема, непобедимого врагами»[584]. Греческая надпись называет его «сыном непобедимого бога Ареса»[585], отождествляя древнегреческого Ареса с аксумским Махремом. Царь, оставивший Адулисскую надпись, говорит: «Все эти народы я покорил по милости моего величайшего бога Ареса, который меня родил…»[586]. Точно так же Ягве говорил царю Израиля: «Ты мой сын, я родил тебя ныне»[587]. Известно, насколько религиозные представления древнейших частей Библии родственны религиозным представлениям древних семитоязычных народов Аравии и Эфиопии. Южноаравийские цари также считались сыновьями верховного племенного бога: мукарриб Катабана именовался «первенцем (первородным сыном) бога Анбая»[588], а царь Аусана — «сыном бога Вадда»[589].
В средневековой Эфиопии, а также в Джанджеро, было распространено сравнение царя с солнцем или звездой. Царь, земное воплощение небесных светил-богов, сам становился живым богом. Больше того, он затмевал многих небесных богов, слившихся в едином образе Махрема. Но так как сам образ Махрема превращается в небесного двойника, в отражение на небе великого царя царей, могущественного аксумского монарха, то и живой царь в представлении аксумитов, по-видимому, сливался с образом бога. Может быть, умирая, аксумский царь сам становился Махремом, а его сын — царствующим сыном Махрема. Поэтому понятно, что Эзана имел все основания заменить в своем титуле имя Махрема на имя своего отца — Элла-Амида. Вместо традиционной формулы «сын Махрема, непобедимого врагами» он дает формулу «сын Элла-Амиды, непобедимого врагами»