Политически страна, напомню, стояла тогда еще очень даже на перепутье. Капитализм и столь ненавистное Лимонову и Летову а вслед за ними и Курёхину «буржуйство» (хотя по образу жизни к середине 1990-х он сам был уже вполне состоявшимся буржуа – говорю это без малейшего осуждения и даже без упрека) еще очень легко могли быть сметены отнюдь не интеллектуальными леваками, а вполне себе замшелой КПРФ (с лидером которой Геннадием Зюгановым Курёхин играл-заигрывал в одной из телепередач) вместе с подстегивающими ее и присоединившимися к ней леваками. Напомню, что в конце 1995 года рейтинг «буржуазного» Ельцина находился на близкой к статистической погрешности отметке в три процента. И даже спустя полгода, после титанических усилий, миллионных вливаний и едва предотвращенного Чубайсом государственного переворота, когда Курёхин уже при смерти лежал в больнице, в первом туре президентских выборов Ельцин опередил Зюганова всего лишь на те же самые три процента. Проиграй Ельцин и завертись в стране серьезная политическая заваруха, не смели ли бы те самые заботливо выпестованные Лимоновым на дугинской идеологии и летовских песнях бритоголовые мо`лодцы сначала опопсевшее мещанство, а затем и Дугина, и Курёхина, и, в конечном счете, самого Лимонова с Летовым?
«Не буди зверя», – именно так в одной фразе можно сформулировать то, что я тщетно пытался донести до Курёхина, приводя бесчисленные примеры эстетствующих «буревестников революции» – от Горького до Маринетти[284] и Мережковского[285]. Не пора ли одуматься и перестать играть в эти очень опасные игры?
Конечно, Дугин прав. Курёхин не был бы Курёхин, если бы даже в самую серьезную и принципиально важную для него затею не внес бы элемент игры и провокации. Написанный совместно Курёхиным и Дугиным «Манифест “Новых магов”» по своей содержательности недалеко ушел от Устава Центра космических исследований. Его главный тезис: «Налицо кризис искусства и кризис политики. В обоих областях упадок. Надо искать импульс вовне». А главный вывод: «Этой новой областью является МАГИЯ. Ситуацию может спасти только п р я- м а я и тотальная замена искусства и политики МАГИЕЙ».
Но подобными остроумными провокационными манифестами дело, увы, не ограничилось.
Курёхин вообще известный провокатор – эстетический, художественный и политический. Либеральная идея к тому времени стала знаменем интеллигентного истеблишмента, а провоцировать истеблишмент – стиль Курёхина. Другое дело, что нередко он в свои провокационные идеи верил. И действовал в этом случае не только очень убедительно, но – что очень важно – крайне убежденно. Настолько убежденно, что убеждал себя. Таковы были тогда его убеждения, он так считал, он так думал – я в это верю. Осознавал ли он, что творит провокацию? Да, безусловно. Так что в до сих не утихающем споре о серьезном или игровом характере радикального сдвига Сергея Курёхина в последний год его жизни правы и те, и другие: это была и шутка-провокация, и серьезный политический шаг.