»
Рак вопросительно посмотрел на меня.
Я покачал головой.
«Лаггнегги и струльдбруги! Гуигнгнмы и йеху! На свете существует немыслимое количество явлений, о которых биреш и понятия не имеет. Например, над Японией в буквальном смысле слова нависает роковая напасть: парящий магнитный остров. Им правит жестокий король. Ему ведомы тайны магнетизма, загадки быстрого сдвига магнитных полей, перепадов напряжения, переворота магнитных полюсов, гигантских перемещений магнитных токов под земной корой — ведомо все до малейших подробностей. Король этот — чудовище, а возлюбленная у него — певица-красавица, и раз в год, когда совершается великая революция, его приговаривают к смерти через отсечение головы. Когда ему приходит срок умереть, его возлюбленная поет особенно упоительно, но сколь бы чарующим не было ее пение, оно бессильно что-либо изменить — король все равно должен умереть. Или, к примеру, другая история: об одном достойном человеке и его несчастье. Он тоже был любителем высокого искусства пения! И оттого, что лебеди поют всего прекраснее, когда чувствуют прикосновение смерти, он по ночам тайно подбирался к чужим прудам — ради того, чтобы задушить лебедя. Боже мой! Уверяю вас: все это подлинные чудеса и тайны! И я их несказанно люблю!»
Крестный остановился. Его торс мерно покачивался туда-сюда. Он пригладил волосы. Потом склонился вперед, будто искал что-то на земле. Наконец поднял маленький легкий пористый камешек и протянул его мне.
«Туф, — сказал он. — Вулканическая порода. Сколько ей лет? Около десяти миллионов. Откуда она тут взялась? Тортонское море разливалось некогда и над нашими краями. В нем жили усатые киты, трехкоготные черепахи, по его берегам бродили кистеухие свиньи… А я ни разу не был у моря!» — печально заметил он.
«Все так близко — и так запрятано. Кость тут, собака это знает, чувствует, но не может ее найти! — сказал он и притопнул ногой о землю. — У меня столько желаний! — воскликнул он. — Да только кто же способен утолить мой голод? Неужто наши бирешек? Апостолы вечного возвращения? Нет, не бирешек. Я испытываю тоску по родине, в том-то все и дело. Но родина — спряталась от меня. Приходишь домой, стучишься — никого нет дома! Все куда-то ушли. И так оно всегда».
Крестный снова помолчал.
«Знаете, кто такие бирешек на самом деле? — спросил он. — Ежи. Насекомоядные млекопитающие. Ежи, что по ночам бегают вокруг чужих домов; твари, любящие сосать молоко и лунный свет; им ни до чего нет дела, кроме себя; они свертываются в клубок, сжимаются, исчезают внутри себя самих, если посветить им в морду фонариком. Появись что-то незнакомое — они тут же ощетиниваются иголками. А если в кустах поблизости раздастся какой шорох, они уже пугливо теснятся друг к дружке, поводя в воздухе своими маленькими, розовато-серыми рыльцами. “Ты что-нибудь чуешь?” — спрашивает один другого. — “Не знаю”. И они тут же убираются подальше или сворачиваются. Мои слова, пожалуй, покажутся заносчивыми, но так уж оно есть на деле, — сказал крестный. — У меня иногда возникает желание взять небольшой дорожный каток и хорошенько по ним всем проехаться!»