– Мало захватить черниговский стол, его еще и удержать надо. А тут без верного союзника никак. Евгения Олегу мешала. И как только она этого не понимала, – вновь покачал головой Борис.
– Она была не дура. И если бы только заподозрила что-то подобное, то сама избавилась бы от него, – убежденно произнес Михаил, неплоха знавший характер покойной.
– А может и попыталась, да он ее опередил, – предположил безопасник.
– Я бы этому не удивился. Ты с Анисией подробно беседовал?
– Нет еще. Сразу к тебе.
– Выясни все доподлинно. Подготовь десяток особистов не из болтливых, и кого-нибудь из своих ближников, которые имеют выход на тамошних соглядатаев. Да Анисью с собой пусть прихватят, – задумчиво произнес Романов.
– Уж не удумал ли ты выкрасть княжичей?
– Княжичей сюда, а князя с братьями его в расход. Нечего им на Руси воду мутить. И без того смутьянов хватает.
– Все понял. Сделаю.
– Что-то еще? – видя, что безопасник не спешит уходить, поинтересовался Михаил.
– С Ростиславом как быть? Как бы больших бед от него не приключилось. Так-то косился и ладно. А теперь-то зол на тебя без меры.
– Что Горыня?
– Сидит в дальнем углу, дуется как мышь на крупу.
– Человечка под князя подвел?
– Подвел. Но он пока особо не усердствует, все больше к Вторуше ластится. В сече чуть голову не сложил. Но в результате отделался легкой раной.
– Не Ростислава случаем прикрыл?
– К сожалению нет. Их в рубке разбросало.
– Вторушу прибрать гладко получится?
– Мы даже делать ничего не будем. Подберем момент когда он отправится к полюбовнице своей, да подбросим о том боярину Ратибору письмецо подметное. А там он уж и сам управится.
– Тогда делай.
На Ростислава Михаил конечно же был зол. Но в то же время понимал, что мальчишка находится под влиянием своего товарища по детским играм. Говорил же Горыне прибрать негодника. Тот вроде и попытался, да князь малолетний начал канючить. А он из взрослого воя веревки вил. Да и сам Вторуша присмирел. Стал действовать куда тоньше, все время ластился к боярину Трепову, и усыпил-таки его бдительность.
Рассмотрели опасность слишком поздно. Когда Ростислав вошел в лета, то есть, ему исполнилось четырнадцать и он уже считался полноправным правителем. Горыня, как и подобает настоящему воспитателю, начал ослаблять вожжи, предоставляя князю свободу волеизъявления.
Приглядывал конечно. Советовал. И все время следил за боярами, чтобы ни приведи Господь, никто из них не заполучил серьезное влияние на воспитанника. Да только опасность случилась с другой стороны. Не брал он в расчет молодого охламона. А зря. Подсидел-таки его Меньшиков, средневекового разлива, и оттер в дальний угол.