— Я тебе уже ответила, — недовольно говорит орчанка. — Эта сумасшедшая полдня смотрела, как ишак охаживает обеих кобыл по очереди. А потом сказала, что мы должны сделать это же самое с тобой, потому что, может быть, вообще долго не проживем…
— А что, дельная мысль, — в полудреме бормочет виновница недоразумения, посапывая у меня на плече. — Хотела, как лучше.
— Она просто не протрезвела ни тогда, ни сейчас, — смеюсь. — И время от времени чувствует себя в нашей компании неуверенной. А что делает разумный, чтобы поднять собственную самооценку?
— Показывает то, в чём он лучше окружающих. Или думает, что лучше, — оживившись, мгновенно реагирует Асем.
Глядя на Хе уже совсем другими глазами.
— Вот ты дура! — искренне прорывает орчанку в следующий момент.
— Я не дура, я просто ещё не протрезвела, — флегматично парирует создательница переполоха. — А человек умный, — меня гладят по плечу. — Он, кроме прочего, нам с тобой глупостей сделать не даст. Потому что ему с нами хорошо, как ослику с кобылами… Я о его эмоциях сейчас.
* * *
Риф не жалел ни о чём.
Родню по его просьбе орквуды трогать не стали — а до остальных людей ему дела не было.
То, что в селении забрали всех коней, его тоже волновало мало: кто сильнее, тот и прав.
Конь, подаренный орчанкой, остался с ним. На угрозу полусотника (но это потом оказалось, что он полусотник), Риф твердо ответил:
— Плох тот боец, что тут же уступает. Убьёшь меня — не узнаешь, кто где золото прячет.
Вопреки опасениям, с ним поступили честно. Он помог отряду — отряд не тронул ни его, ни родичей.
По старым наёмничьим правилам, ему вручили целый золотой аванса, который он тут же передал своим:
— Я себе больше заработаю.
Родственники посмотрели неодобрительно, но сказать ничего не решились: еще недавно монета принадлежала богатой семье, жившей за три дома. У родни хватило ума понять: между ними и отрядом орквудов стоит только Риф.
Одно неверное слово — и всё ведь может перемениться.
— Не жалеешь, что сменил занятие? — добродушно спросил полусотник, когда они отъехали уже лиги на две.
— Людишек в твоём ауле не осталось, почитай, кроме твоей родни, — хохотнул с другой стороны кто-то из десятников. — И земли освободились, и кое-что из инвентаря. Паши — не хочу.
— У нас с водой проблема, не с землёй, — рассудительно ответил полукровка.
С удовольствием замечая: едущие вокруг на гораздо худших конях орквуды прислушиваются к его словам, не перебивают.
В селении никто из людей допрежь так уважительно с ним не обращался.
— Ну так теперь вся вода тоже ваша? — после хорошей добычи, плюс кони, полусотнику явно хотелось поговорить.