Как и всякому аристократу, тупая резня была ему неприятна, даже если речь шла об инородцах. Особенно если среди них водятся девчонки с такими формами.
— Вообще, я с уважением отношусь к вашему благородству и бескорыстию, — добавил дознаватель, припоминая немалую стоимость свободы пары орчанок и бесполезного к ним довеска в виде младенца. — Хотя и считаю сами усилия, в целом, абсолютно напрасными. Не поймите превратно! У вашего брата-мага вообще свои взгляды на вещи! Но море решетом не вычерпать…
— Знаете, у орков есть религия, — пятнистый отчего-то оживился. — Она местами очень похожа на то, что есть у меня на родине. Вот там как раз на эту тему притча…
— Какая?! — подобные истории барон любил. — Внимательно и с интересом послушаю.
— Когда хотели сжечь их пророка по имени Ибрахим, мир ему и благословение, как они говорят; один из муравьёв стал носить воду в своем рту на костер. Тогда остальные звери спросили удивленно: «Разве ты надеешься своей водой загасить это пламя?»
— Занятно, — хохотнул дознаватель. — А что муравей?
— А муравей ответил: «Нет, я не надеюсь, что смогу его затушить. Но я надеюсь, что когда Бог спросит у меня „ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, КОГДА СЖИГАЛИ МОЕГО ПРОРОКА?!“, то это будет моим оправданием перед Ним».
— Хм. Поучительно… — Торфаальд местами впечатлился образностью чужого эпоса. — Так, Вадим. Вначале идём к графу. Переложите часть камней, которые готовы ему показать, в отдельный карман — он наверняка захочет что-то приобрести и для себя. И если войдёт его дочь либо жена — умоляю, не отвечайте на подначки.
— У нас сегодня смотр, так что буду поздно, — Ло, махнув на прощание рукой, направилась к двери.
— Погоди, — хмуро уронил со своего места Тангред. — Поговорить надо.
Он, по локать в муке, как заправский пекарь-тестовод, месил то самое тесто.
— Говори? — удивленно обернулась на его голос дроу от выхода.
Вместо ответа, гном молча кивнул на двух играющих на кровати девочек.
Затем вытер руки о чистую тряпицу, попробовал на язык кусочек того, что замесил, и решительно потащил фартук с себя.
Накрыв им кадку с будущими караваями, он первым прошёл к двери и распахнул её перед женой. Оказавшись на улице, он придержал свою половину под локоть и указал глазами на уличную беседку.
— Ой, вот только давай без твоего занудства, — мгновенно уловила, к чему все клонится, Ло. — Ещё на улице давай отношения в очередной раз выясним…
— Пошла и села. — Шёпотом прорычал Тангред, шагая к означенной беседке первым.
— А ты на себя много не бери. Оно ведь как аукнется, так и откликнется, — прохладно, но вежливо, сказала в спину жена.