— А какие бывают ветви у власти? — мгновенно делает стойку охотничьей собаки орчанка. — И почему их целых три? Разве власть — она не единственная?
— В больших образованиях — нет. Там, где жил я, было так. Первая ветвь — законодательная. Что-то типа вашего курултая. В идеале, выбранные простыми людьми представители создают общие законы. По которым потом будут жить все остальные.
— Разумными, не только людьми, — машинально поправляет меня Асем. — Дальше?
— Вторая ветвь — исполнительная. Тут долго объяснять, да ты можешь и не понять.
— Третья какая? — метиска вклинивается своим конем между нашими, сбивая с ритма собирающуюся возмутиться орчанку.
— Судебная. Когда возникают разногласия в связи с любой из первых двух ветвей, судебная помогает выбрать правильное решение. Это если очень коротко и грубо.
— Какая-то сложная конструкция, — задумчиво говорит Хе. — Хотя-я-я, подобные государства я знаю даже сегодня. Взять хоть тех же гоблинов.
— У них такое разделение во власти? — сказать, что я поражён, значит ничего не сказать.
К сожалению, мне было не до политических дискуссий с мастером Хартом. Надо будет при случае пообщаться плотнее.
— У людей подобное тоже встречается, — задумчиво подаёт голос Асем. — А у нас одна только судебная власть имеет эти самые твои три ветви. А значения исполнительной власти я пока вообще не поняла из твоих слов, для чего она нужна. Но если ты не хочешь объяснять, я не настаиваю…
— Ваши суды делятся на торговые, гражданские и уголовные? — теперь вспыхиваю интересом уже я. — Такие три ветви?
— Примерно. Слова только не эти твои дурацкие, а суть да, такая.
Дальше кочевница долго и подробно поясняет мне то, аналогии чему я встречал в предыдущей жизни.
Понятно, что в этом языке не может быть наших арабских заимствований. Но местные аналоги шариата, акиката и муамаллята в её описаниях лично я узнаю очень хорошо.
За неспешной беседой и фантазиями на тему того, что может стоять за Проектом, проходит весь остаток пути.
Асем сказала, что для желаемого мной сбора информации есть смысл заехать в одно человеческое поселение, оно всё равно почти по дороге. К нему мы и приближаемся, как раз насытившись обсуждениями мироустройства.
* * *
— Оси, бери сыновей! Пошли пощиплем приезжих!
— Что такое?! Где?! — задремавший под навесом беседки крепкий мужчина лет пятидесяти заполошно садится на помосте, протирая глаза.
— Да какая-то дроу, с ней девка-орчанка, и при них только один наш охранником! — возбуждение соседа, похоже, готово выплеснуться через край.
— Что значит наш? — Оси, один из уважаемых в селении людей, спросонья не успевает за мыслью собеседника.