С того момента прошло несколько дней, а "художник" так и не смог найти себе безопасного места. Все его надежды на правительство, армию или полицию оказались пустыми мечтами. Никто не организовывал лагерь для беженцев, не пытался собрать и спасти растерянных людей или отвоевать город у кровожадной нежити. По крайней мере, ни о чем подобном парень не слышал. Отделение полиции, в которое он как-то забрел, оказалось разграбленным, и по нему шатались мертвецы, с поликлиникой было то же самое, а на территорию военной части его просто не пустили, отогнав несколькими выстрелами. Судя по всему, солдатам в том месте было не до гражданских.
"Ну, по крайней мере, я знаю, что есть выжившие и кроме меня", - Грустно думал он, вновь уходя в неизвестность.
Целых шесть дней после этого бывший иллюстратор бродил по району как неприкаянный, всякий раз избегая встреч с зомби и с маниакальной настойчивостью выискивая людей. Он перестал бриться, бросил попытки найти воду для душа или хотя бы ополаскивания, выбросил зубную щетку. Пару раз Артем видел банды людей, грабящих магазины, или организованные группы, отстреливающиеся от вездесущей нежити, но побоялся соваться и к тем, и к другим.
И только на седьмой день измученному от голода и недосыпа человеку наконец повезло найти добрых людей. К этому моменту он уже отчаялся выйти живым из этого ада. Те немногие группки, которым художник отваживался показаться на глаза, гнали "бомжа" обратно. Кроме того, Артему начал отовсюду мерещился характерный хрип и скрежет когтей о бетон, а в недолгих, беспокойных снах постоянно возникали лица людей, чьим смертям он был свидетелем. Его воля к жизни оказалась практически сломлена видами ужасов и страданий, обрушившихся на Ставрополь.
Но, в один прекрасный день, увидев вдали шпиль Андреевской церкви, парень вдруг почувствовал воодушевление. Он пошел вперед, и с каждым шагом боль, сомнения, и страхи, словно гвоздями вколоченные в его душу, постепенно покидали ее. Растворялись с каждой минутой, проведенной на земле вокруг собора. Артем шел, и не замечал, как из его глаз текут, затуманивая зрение, горячие слезы. Внезапно накатило чувство стыда за свои поступки и свой внешний вид, захотелось очиститься, духовно и телесно. Парень вытер глаза рукавом и опять ускорился, ковыляя стертыми до крови ногами. Он так и шел, не замечая ничего, кроме золотых шпилей, пока не уперся прямо в рясу высокому, седому как лунь монаху.
- Отче!!! - Взревел он, и бухнулся на колени, прижимая к себе подол рясы. Не в религиозном экстазе - просто ноги окончательно отказались держать его.