— И теперь непонятно, — честно сказал Ступишин, — но теперь кое-какие мысли появились.
— Ну и прекрасно! — воскликнул Игнатьев. — Больше-то ничего и не надо!
Ступишин долго молчал, крутил пустой стакан в руках, а потом так же долго смотрел на задумавшегося товарища и, когда их глаза встретились, спросил, кивнув головой куда-то в глубину квартиры:
— Она?!
Игнатьев грустно улыбнулся и не сразу ответил.
Сухумский бортмеханик Константин Суханов приловчился возить пышнотелой Наде разные фрукты: груши, яблоки, апельсины, виноград. И даже фейхоа — редкий плод, душистый, пахнущий лесной земляникой.
Надя представляла собой крашеную блондинку с голубыми, ничего не выражающими глазами; в ушах ее колыхались и блестели золотые серьги, а работала она кассиром в продовольственном магазине у Пяти углов. И жила неподалеку, объясняя всякий раз Суханову, как ей близко ходить на работу. Говорила об этом часто, верно потому, что ни о чем другом говорить не умела. Глупа была до святости, и в коммунальной квартире, где жильцы покусывали друг друга от скуки, ее даже любили.
В этот раз Суханов привез десять килограммов мандаринов, несколько десятков стручков красного перца и позвонил Наде прямо из аэропорта. Ему ответили, что Надя в отпуске, уехала отдыхать в Подмосковье на какую-то туристскую базу. Суханов, не дослушав, повесил трубку. Он очень даже расстроился. Не потому, что был влюблен в Надю и не мог без нее жить, а потому, что ему предстояло провести два дня в ненавистном профилактории, где и развлечений-то — лишь телевизор. Прилетавшие из других городов экипажи здесь отдыхали, отсыпались после долгих рейсов, и поэтому в профилактории соблюдалась тишина и скучный порядок; в основном спали. Суханову же спать было ни к чему.
Обычно, прилетев в Ленинград, он ехал к Наде домой, и они устраивали пьянку, называя это торжественным ужином. Жильцы квартиры прекращали лениво переругиваться и начинали сновать по коридору, по кухне, втайне надеясь на дармовое угощение. Они громко вдыхали чудные запахи южных фруктов, переговаривались, притворно вздыхали и значительно кивали на дверь, за которой скрылся Суханов с Надей. И с укором глядели на двух отчаявшихся незамужних девиц, живших в узкой комнате рядом с ванной, как бы говоря: «Вот каких кавалеров надо заводить!» Девицы не особенно смущались, продолжали дежурить в коридоре — им было вдвойне интересно.
Суханов, выложив гостинцы, неторопливо и обстоятельно беседовал с Надей, расспрашивая ее о жизни, о работе. Надя весело рассказывала какую-нибудь квартирную новость, заканчивая разговор тем, что ходить на работу очень близко. «Вышла — и пришла», — говорила она.