Я подписал еще одно секретное обязательство, и Фергюсон сказал, что по возвращении сюда через два года меня вновь подвергнут проверке на детекторе лжи. Затем я сел в автобус и поехал на вербовочный пункт, взяв с собой лишь небольшую сумку с туалетными принадлежностями, смену белья и носки.
На вербовочном пункте я сказал видавшему виды полноватому сержанту свое имя с максимальной любезностью. Он ответил неопределенным «а-а», и когда я понял, что это вопрос с его стороны, то задумался, что ему сказать: то ли «Вот и я», то ли «Я хочу поступить на службу»? Я решил произнести обе фразы, и так, чтобы это прозвучало для него неожиданно, и добавил: «Я думал, что меня здесь ждут». Сержант понимающе посмотрел на меня, как бы прикидывая, думаю ли я, что теперь военно-воздушные силы будут спасены.
Он выдал мне несколько бланков для заполнения и спросил, через сколько дней я хочу поступить: через тридцать, шестьдесят или девяносто. Я весело ответил, что готов хоть сейчас, отчего глаза сержанта сузились, а рот его скривился так, будто он собирался произнести: «Еще один больной». Он жестом пригласил меня к столу через всю комнату, где я заполнил бланки, все время думая, не является ли этот сержант подставным лицом от курсов ЦРУ и не проверяет ли он мои способности придерживаться прикрывающей легенды. Я вернул заполненные бланки, он просмотрел их и исчез за дверью в другую комнату.
Спустя несколько минут он вернулся еще с одним сержантом, и оба выразили большой скептицизм относительно моего намерения. Последующие полчаса мы потратили на обсуждение вопроса, почему аспирант философии хочет поступить на пять лет в военно-воздушные силы, чтобы стать оператором радиолокационной станции. В конце концов я понял, что это действительно несколько странно, и согласился с их предложением поразмыслить над своим намерением еще в течение нескольких дней. Когда я вышел из вербовочного пункта со своей небольшой сумкой, у меня было желание поскорее где-нибудь спрятаться.
Я позвонил Фергюсону из телефона-автомата и сказал: «ВВС, видимо, не хотят меня принимать, во всяком случае не сегодня». Было слышно, как он поперхнулся от такого известия и, заикаясь, сказал, чтобы я позвонил ему через два часа. Я удивлялся про себя, какой недотепа не понял намека Фергюсона, и в то же время мне никак не хотелось вновь предстать перед этими сержантами-вербовщиками. Когда я позвонил Фергюсону еще раз, он сказал мне, что теперь на вербовочном пункте все в порядке и я должен пойти туда снова. Я попытался добиться у него объяснения, но его голос стал холодным, и он упрекнул меня за обсуждение секретных вопросов по телефону. Вернувшись на вербовочный пункт, я застал там уже нового сержанта, который просто вручил мне проездной билет на автобус до Балтимора, где меня подвергнут медицинскому обследованию и приведут к присяге.