— Ну ты ведь не теоретик, а экспериментатор, что с тебя взять. Обидеть тебя — это все равно что обидеть собаку, а Дау человек гуманный.
Шутки шутками, а я все боялся и не шел. Тогда В. Л. Гинзбургу надоело смотреть на мои мучения и он просто за руку отвел меня к Л. Д. Ландау, а сам, кажется, ушел.
Лев Давидович меня любезно принял в своем кабинете на втором этаже, просто и без церемоний; уселся на свой угловой диван, предложил мне сесть и приготовился слушать.
Обдумывая предстоящую беседу, я решил начать разговор с формулы, которую получили, затем о результате и, наконец, о наших недоумениях. Но все вышло не так. Когда я начал говорить о формуле, Лев Давидович меня остановил:
— Не нужно нам никакой формулы. Что вы определяете из опыта? Поймем, будет и формула.
— Я определяю из опыта адиабатическое значение производной диэлектрической проницаемости по плотности.
— Этого сделать нельзя! Как вы это делаете?
— Мы получаем эту величину из опыта по дифракции света на ультразвуке. Вот так…
Далее следует примитивный чертежик и несколько пояснительных слов.
Лев Давидович внимательно слушает, смотрит и говорит:
— Так определить эту величину можно, а теперь, когда мы поняли, как это сделать, мы уже можем и написать формулу.
И тут происходит ошеломившее меня событие. Он тянется за клочком бумажки, который не то лежал, не то валялся на столе, там же взял кусок карандаша и написал на этом клочке бумаги ту самую формулу, с которой я хотел начать разговор.
Что написано у меня, его не интересовало.
В течение всего разговора он был напряженно внимателен. Теперь последовало мое утверждение: экспериментальный факт состоит в том, что эта величина зависит от частоты звука. Он спросил, на каких частотах звука это происходит. Когда я сказал, сразу последовал ответ:
— Этого не может быть. На этих частотах зависимости от частоты быть не должно. Что-нибудь не так.
Его лицо сразу изменилось. Все внимание и сосредоточенность исчезли. Он стал совсем другим. Мои попытки вернуть его к этому вопросу были безуспешны. Лев Давидович очень хорошо общался со мной, был готов слушать что-нибудь интересное, забавное и не обязательно научное, но к частотной зависимости не возвратился. В нем словно выключили рубильник внимания.
Прошло более десяти лет, прежде чем исследования в другой области натолкнули нас на правильное объяснение. Коротко говоря, дело в том, что пучок света, пересекающий ультразвуковую волну, и приемник нашего статического мпкрорадиометра (динамические приемники градуировались с большой погрешностью), устроенного по принципу крутильных весов, были пространственно разнесены и на это различие мы вносили поправку, учитывая поглощение звука, что было необходимо. А надо было, кроме того, учесть потерю волной импульса, которая приводит к движению жидкости как целого и создает потоки, также действующие на микрорадиометр.