Дау очень любил беседовать с молодежью и излагать свои концепции по разнообразным вопросам. Поскольку все концепции были тщательно продуманы, то и излагались они практически всегда одними и теми же словами. Мы это называли «пластинками Дау».
Однажды во время киевской конференции по физике низких температур было организовано путешествие по Днепру на теплоходе. На обратном пути, шатаясь по теплоходу, я обратил внимание на группу людей, сидевшую в самом неподходящем месте около машинного отделения. Было жарко, пахло горелой масляной краской. Я остановился, чтобы узнать, что тут происходит. Оказалось, что Дау сидит среди группы молодежи и проповедует. Едва он заметил меня, он тут же сказал: «А вы идите-идите, вы все это уже слышали».
Когда его звали в гости, он никогда не отказывался и в любой компании довольно быстро оказывался на месте. Люди, значительно более молодые и в малых чинах, как-то забывали, что он академик и один из лучших физиков в мире. Помню, как после вечеринки мы его доставили домой на мотоцикле. Приятель вел мотоцикл, я сидел у него за спиной, а Дау в коляске. Боялся он ужасно. От ветра по лицу струились слезы, но он не пикнул. Лишь на следующий день Дау признался, какого страха он натерпелся.
Конечно, Дау не был спортсменом, и его друзья над ним добродушно подшучивали. Я еще застал то время, когда он на Воробьевке пытался кататься на горных лыжах. Выглядело это так. Большую часть времени он болтал со знакомыми, преимущественно с Мигдалом, стоя на одном месте. Наконец Дау решался. Он немного поднимался по пологой ложбинке между двумя холмами, поворачивал лыжи вниз по склону, выставлял палки вперед и, с трудом приведя лыжи в движение (ибо наклона почти не было), медленно спускался, а в конце концов падал. Кто-то, помню, имел время забежать перед ним, сфотографировать и убраться. Дау этого не заметил, ибо ужас застилал ему глаза. Эта ложбинка называлась «пик Ландау». Как-то через много лет, когда Дау давно уже отказался от горных лыж, я услышал, как один младенец сказал другому: «Пошли на пик Ландау».
Если уж говорить о Дау вне теорфизики, то всех поражала его разносторонность: он интересовался театром, кино, литературой, живописью. Правда, в последней он не пошел дальше Ренуара, остальное была «мазня». Совсем не интересовался музыкой, и обычно задаваемый им вопрос женщинам при знакомстве: «Вам нравится Лемешев?» — происходил от наивного убеждения в том, что именно это интересно женщинам (Лемешев играл тогда ту же роль, что в наши дни играет В. Леонтьев). Но что он знал досконально — это история. Как-то раз я прочел книжку Вулли «Ур халдеев» и решил устроить Дау экзамен. Я спросил его о чем-то, что, как мне казалось, нельзя было знать, не прочтя этой книги. Дау не только ответил на мой вопрос, но сам задал мне несколько вопросов о тех же местах и временах, на которые я не сумел ответить.