В. И. Гольданский
В КАЛЕЙДОСКОПЕ ПАМЯТИ
Чаще всего Дау видится мне в своей уютной маленькой комнатке на верхнем этаже квартиры в физпроблемском дворе, в любимой его позе: он полулежит на диване, опершись на левый локоть, откинувшись спиной к настенному ковру. Правая рука активно участвует в разговоре, она согнута в локте, ладонь выброшена вперед и подчеркивает его мысли энергичными жестами. Иногда в речи — саркастические интонации, иногда что-то говорится почти нараспев, особенно когда он торжествует победу в каком-то споре или касается любимых тем, где у него есть почти канонические тексты (мы называем их «пластинками Дау»). Как же это мы не записали ни одного монолога Дау на пленку или хотя бы на бумагу, но подробно, для самих себя на память, тут же, по свежим следам!
Общение наше началось зимой 1942/43 г. в Казани, в молодежной компании, в доме будущего академика Георгия Константиновича (тогда просто Зорика) Скрябина и его жены Ирины Борисовны — Иры. Не помню, ни кто привел меня к ранее незнакомым мне хозяевам дома, ни деталей этого вечера. Помню только, что Лев Давидович был в центре внимания, много и оживленно говорил и держался очень просто, на равных со всеми. Помню и обратный путь с ним вдвоем по темной Казани «верхами», через скверы и овражки, с Большой Красной на улицу Калинина. Допытываюсь, в каком объеме химику надо знать математику и теорфизику, достаточно ли университетских курсов, что нужнее всего сверх них. Лев Давидович отвечает, что теория функции комплексного переменного не так уж обязательна, а вот векторный анализ совершенно необходим, приводит массу конкретных тому примеров из области физической химии. Столь же подробно говорил он и о статистической физике — быть может, в связи с тем, что Е. М. Лифшиц читал тогда этот курс всем желающим химикам в одной из аудиторий Казанского университета, в зданиях которого сосредоточились в 1941—1943 гг. славнейшие наши физические и химические институты, в тесноте да не в обиде.
Знакомство наше продолжалось в Москве, куда я переехал летом 1943 г. Дом в физпроблемском дворе быстро заполнялся возвращавшимися из Казани сотрудниками, я заходил к своему родственнику А. И. Шальникову, к жившим там короткое время Харитонам и все чаще встречался с Львом Давидовичем, который вскоре предложил называть его просто Дау.
К концу войны физпроблемовцы стали довольно часто собираться в своем зале потанцевать под радиолу. Царил Олег Писаржевский — референт П. Л. Капицы, в будущем автор «Менделеева» и «Ферсмана» (книг из серии «Жизнь замечательных людей»). Дау хотя и не танцевал (разве что иногда топтался в полушутку под музыку), но почти всегда тоже появлялся на этих сборищах в институтском зале, сидел где-нибудь в углу, плотно окруженный собеседниками и (что немаловажно!) собеседницами. Его рассказы и поучения — уже упоминавшиеся «пластинки Дау» — успешно конкурировали с танцевальными пластинками, которые фирма «Мелодия» в последнее время воскресила для нас во многих ретроизданиях. Он вообще любил танцевальные вечера, часто агитировал меня вместе сходить на них, будь то в Институт химфизики — в конце сороковых, в ФИАН — в пятидесятые, а в последний год перед катастрофой — в дом к моим новым коктебельским друзьям. Его появление всегда становилось событием, а сам он — достопримечательностью вечера, звучала праздничная музыка, кругом было много красивых оживленных лиц, и все это его откровенно радовало. Вместе с тем всем окружающим доставляла живую радость неожиданная встреча с Дау, возможность говорить и общаться с ним.