Чумак был спокоен. Он подал команду, и нос судна прошел мимо уступа скалы. Вадим вслушивался в четкий голос капитана и думал, что так командуют военные моряки. А ведь Михаил Чумак никогда не служил на военном флоте…
Миновали еще несколько крутых поворотов, и внезапно перед моряками открылась зеркальная бухта, наполненная синей тишиной. Легкие облака неподвижно висели над зелеными крутолобыми горами. Прозрачный туман пеленой затягивал воду, ровную и тихую, как стекло.
Эта тишина напоминала капитану тишину белой палаты. Как будто снова заботливый голос врача проговорил над самым ухом:
— Поднимите левую руку!
«О какой руке идет речь? — с недоумением подумал тогда Чумак. — Неужто о моей?»
Его рука не разгибалась уже два года. Время и болезнь зацементировали кость и связки солями. Разве можно это изменить?
И все же, подчиняясь уверенному голосу, Чумак попробовал сделать робкое движение рукой. И вдруг он почувствовал ее — свою руку! Она подчинялась ему, сгибалась и разгибалась, рывком расправляла пальцы. Все происходило, как во сне, и больной не отрываясь смотрел на свою руку…
А потом он каждый день делал открытия; снова чувствовал когда-то онемевшее колено, омертвевшие участки кожи. Он много спал в мелодичной тишине палаты. Это был не обычный сон, а «лечебный», способствующий, как говорили врачи, восстановлению участков мозга и нервных путей. Чумак словно вторично рождался на свет — в тишину, напоенную дыханием моря, похожую на тишину синей бухты.
Сразу же по прибытии в бухту Молчания экспедиция начала работы. Водолазы проникли в подводные гроты. Мимо них проносились необычайные рыбы. Некоторые из них имели на голове прожекторы, освещавшие путь на несколько метров и подававшие сигналы рыбам того же вида. Водолазы стреляли из подводных ружей. Пронзенная стрелой рыба тушила свои «фонари», становилась невидимой, но слишком поздно. Она попадала вместе с другими глубоководными на палубу «Поиска». Здесь, при дневном свете, она выглядела совсем не нарядной. Иллюминированное «чудо» превращалось в обычную серую рыбину.
Между учеными часто возникали опоры.
— Сколько лет этой рыбе? — спрашивал профессор у своего коллеги. Двести? Пятьсот? Посмотрите, какая силища, как рвется из сети! И вот я, человек, гомо, царь природы, распоряжаюсь ее жизнью, а сам живу в десятки раз меньше. Разве это не чудовищный парадокс?
— Что ж, ничего удивительного, — спокойно замечал другой ученый, — Особенности строения рыб, исключительно благоприятная среда. Ведь рыбы, очевидно, используют как источник энергии не только солнечный свет и органические соединения, но и энергию волн.