Наконец чтение было окончено. На столе лежали письмо и конверт — два светлых пятна в сумеречной комнате.
Тетя вздрогнула, словно просыпаясь.
— Что же это значит? — спросила она низким, сиплым голосом.
— Я не знаю! — зарыдала Юули.
— А кто этот Альфонс?
— Не знаю!
— Как не знаешь, когда он тебе пишет?
— Я не знаю! Не видела его, не слышала. Ничего я не знаю!
Тетя, у которой лицо покрылось пятнами, обратилась к Юхану.
— Что же это значит?
— А мне откуда знать! — развел Юхан руками. — У меня и не спрашивай!
Все замолчали. Юхану было так неловко, что он с удовольствием схватил бы шапку и ушел. Но, как назло, дождь зашумел еще сильнее.
Зато тетя поднялась и, ворча, вышла. В сенях она сердито загремела ведрами.
Сумерки сгустились. Юули все еще сидела, опершись локтями о стол. В таком положении, не видя Юхана, она вновь осмелилась заговорить.
— Что я тебе сделала дурного? — прошептала она, вытирая глаза. — Почему ты меня так оскорбил?..
— Я? — испуганно спросил Юхан. — Ничем я тебя не оскорбил.
— Но ты же принес мне это письмо и все эти слова, что там сказаны…
— Да ведь не я их писал, — защищался Юхан. — Я об этом письме ничего не знаю?
— Вот как! — прошипела вдруг тетя, ставши на пороге. — Постыдился бы так издеваться над слабой женщиной!
Слезы Юули Юхан еще мог перенести, но слова тетки его рассердили.
— Поймите же наконец, — вспылил он, — что вся эта чепуха меня ничуть не касается! Но она сама сказала: коли попадешь в те края, захвати письмо, а я ответил — ладно, мол, коли отправлюсь туда, могу сделать одолжение…
— Вот так одолжение — дурить голову девушке…
Юхан хотел ответить, но, махнув рукой, нахлобучил шляпу и выскочил из комнаты прямо под ливень. Только пройдя некоторое расстояние, он пробормотал сердито: «Чертовы бабы!..»
Было уже темно, и Юхан то и дело скользил своей хромой ногой. Он шагал сначала по заросшей травой дороге, а потом по меже к хутору Паяри. Дождь шумел и плескал вокруг него, капли ударяли в лицо.
Он все еще сердился. Ишь ты, подумал он, в какую передрягу может попасть человек, хотя у него и в мыслях не было ничего дурного. А как бы обернулось дело, если бы сам он тут руку приложил! Но, благодарение господу, сам-то он настолько еще соображает, чтобы держаться подальше от бабья…
Но потом вся эта история представлялась ему в смешном виде. Она рассмешила его именно потому, что сам он тут был вовсе ни при чем.
Живут себе люди потихоньку, думал он, живут день за днем без особых огорчений или радостей. А там вдруг словно гром с ясного неба. И хоть бы что серьезное, так нет, пустая болтовня, записанная на бумаге. А человек из-за этого теряет покой. Пойми все это, кто может!..