Когда он поднял руки выше, мое зрение затуманилось из-за недостатка кислорода, и как только его ладонь скользнула между мои грудей, я втянула долгий выдох и выпустила его с рыданием.
— Анита? — спросил Брам в замешательстве, опустив руки, когда резко отпрянул, затем резко подбросив руки в воздухе.
— Я сказала тебе, что ничего не взяла, — пробурчала, смотря на него сквозь слезы в глазах. — Я сказала тебе.
— Извини. Ты… ты была в спальне моих родителей, — бормотал он, его выражение лица смягчилось, никогда не видела его таким прежде.
Я вытерла лицо рукавами своей кофты и попятилась, пристально наблюдая за ним для любого намека, если он вдруг попытается меня остановить. Когда, наконец, успокоила свое дыхание, то проговорила:
— Если ты снова прикоснешься ко мне, я тебя убью.
Развернулась и побежала к себе в спальню, не замедляясь, хоть и не слышала его шагов позади.
Позже мы притворились, что ничего не произошло. Брам не настучал на меня, а я не рассказала его родителям, что он грубо хватал меня. Однако наше молчание не было перемирием — это была четко прочерченная линия битвы.
Четырнадцать лет спустя
— У тебя пять внуков, мам. Притворись, что парочка из них — мои дети, — сказал я, целуя маму в висок.
— Так дело не пойдет, — сказала она с раздражением, слегка пихнув меня в бок, когда проходила мимо на кухню.
Один и тот же разговор на протяжении последних пяти лет, и мой ответ никогда не менялся. Я не хотел детей. Не то чтобы я не любил своих племянников и племянниц — любил. Просто не хотел нести ответственность за своего собственного ребенка. Я был счастлив быть дядей, который дарил на Рождество крутые подарки и брал детей на рыбалку, когда мне хотелось, чтобы затем отправить их домой с родителями.
— Почему ты продолжаешь спрашивать? — раздался голос со стороны задней двери дома, отчего я стиснул челюсти. — Ты же знаешь, Брам никогда не полюбит никого так, как себя.
— Анита, — строго сказала мама с угрюмым взглядом.
— Забавно слышать это от тебя, — пробормотал я, ожесточаясь, когда взглянул на стройную женщину, которая вошла в комнату.
— О чем ты? — спросила Анита, опуская на стол мешок с продуктами.
— Не вижу, чтобы дети держались за твою юбку, — огрызнулся я.
На мгновение глаза Аниты расширились от боли.
— Я не ношу юбок, — зашипела она, развернулась и выбежала из кухни.
Я наблюдал за ее уходом, затем посмотрел на маму в замешательстве. Какого хрена?
— Боже, Абрахам, — сказала мама, качая головой, и прошла мимо меня. — Не понимаю, почему вы двое просто не можете друг друга игнорировать.