Это был первый раз, когда Ольга видела Михаила после их расставания. И поразилась тому, какие изменения произошли с ним за эти восемь лет. Это был совершенно другой человек, кажется даже черты лица изменились, хотя это может быть сказывается возраст. Но изменился и взгляд. Никогда она не видела в его глазах столько властности и уверенности в себе. Возможно, это корона и державные обязанности изменили его. Во всяком случае, теперь она нашла для себя объяснение вопросу, который ее терзал последние полгода — как ЕЕ МИША не только умудряется удерживать корону на голове, а Россию от революции, но еще и столь жестко править, ведь сколько она его помнила и знала, это был довольно легкомысленный, и все время попадающий под чужое влияние человек.
Но ЭТОТ МИША был другим, совершенно новым Михаилом, человеком, с которым она вовсе и не была знакома, и она постоянно ловила себя на ощущении, что видит этого человека впервые. Собственно, ТАКИМ она и видела его именно впервые.
Это было первое ее потрясение на той Высочайшей Аудиенции. Второе случилось, когда она поняла, что он знает о сыне! Следующая волна потрясения окатила ее ледяной волной, когда Ольга поняла, что об их общем с Царем сыне знает и Императрица.
Это было ужасно, просто катастрофа!
Проклиная все на свете, она стояла ни жива, ни мертва перед юной Государыней, и что-то лепетала в ответ на ее холодные вопросы, невольно ежась под взглядом Царицы, в котором пылало ледяное пламя. Лепетала, пытаясь понять, чем грозит это новое страшное обстоятельство сыну и лично ей, Ольге Кирилловне Мостовской.
Наверное, будь у них с нынешним Императором просто роман, который закончился давным-давно, Императрица Мария отнеслась бы к этому спокойнее. Наверное.
Но общий сын менял вообще все!
И теперь она охотно верила всем слухам и сплетням о том, какой стальной хваткой обладают эти тонкие пальчики, и как жалеют свою судьбу те, кто как-то стал на пути Императрицы или был недостаточно расторопен в том, чтобы помочь ей в этом пути.
Самые страшные картины проплывали перед глазами Ольги, когда она, стоя на вытяжку словно новобранец, лепетала раз за разом: «Да, моя Государыня», «Нет, моя Государыня». Каких кар и ужасов им с сыном ждать? Изгнание виделось самым мягким вариантом.
Лишь много позже, уже идя на негнущихся ногах по коридорам Дома Империи, она вспомнила о том, что начинался весь этот ужас вполне обнадеживающе. Ее приняли достаточно благосклонно. Государь выразил соболезнование в связи с гибелью мужа, вручил ей, как вдове, орден, которым посмертно наградили полковника Мостовского. Потом, к ее изумлению, Император передал ей папку с бумагами о даровании полковнику Мостовскому баронского титула, что означало, что теперь и она сами стала баронессой, и ее сын получил баронский титул. Это давало многое и открывало определенные возможности, в том числе и финансовые, что в их бедственном положении было важно.