С ростом цюрихских доходов повеселел и Зубатов, во первых, они позволили закрыть все расходы из “секретных фондов” по моему обустройству. Во вторых, кое-что начало капать и ему в карман и, судя по динамике, это будет очень неплохое “кое-что”. Ну и в третьих, начальство, хоть и морщилось, но перестало гнобить Сергея за “рабочие общества”. Вот что рубль животворящий делает!
Дзынькнул колокол, перрон окутался паром, засвистели кондуктора и поезд тронулся в сторону воплощения главной моей авантюры. Через месяц-другой, когда придут еще деньги, вдогон отправится группа Савинкова, который пока начал учебно-боевую “радиоигру” с полицией через выявленных агентов. И останусь я на пару с Колей Муравским.
Впрочем, Коля заметно вырос как организатор и прекрасно вытянул два проекта сразу - потихоньку внедрял “левых” в обоих смыслах пропагандистов в зубатовские квази-профсоюзы и с помощью своих профессоров пробил-таки устав “Жилищного общества инженеров”. Так что придется нагрузить его еще одним делом, пора создавать сеть типографий, для начала легальных. Ну там визитки-открытки, буклетики-билетики и прочая фигня, причем я категорически потребовал размещать их под боком у больших типографий, а лучше всего - прямо арендовать помещение у них. Почему? А там постоянная движуха бумаги, краски, шрифта, продукции, в которой нелегальщину будет очень трудно отследить. Хочешь спрятать листик - прячь его в лесу, ага. Поработают годик, обучат персонал, набьют руку, проверит их полиция разок-другой-третий и вперед, печатать газеты и листовки.
***
За пару месяцев до отъезда в Трансвааль Красин передал мне на связь несколько своих контактов, среди которых был его товарищ аж с 1891 года Глеб Кржижановский, инженер, будущий создатель плана ГОЭЛРО и, что сейчас важнее, старый товарищ Чернова по Саратову и близкий друг Ульянова по “Союзу борьбы”. Но самое главное было то, что Глеб отбывал ссылку в том же Минусинском округе что и Ленин, в Тесинском, всего в 60 верстах от Шушенского. Через него-то и пошла переписка и сегодня до меня добрались сразу два письма.
“Дорогой Михаил Дмитриевич!
Я очень и очень рад, что мне удалось-таки получить от Вас письмо о Ваших идеях и поездке к одному нашему общему знакомому в “прекрасном далеке” и переговорах с ним. Лучше ли его здоровье? Есть ли надежда, что он будет писать?
Про меня Вам, конечно, рассказывали достаточно, так что добавлять нечего. Живу я здесь почти отшельником. Здоров вполне и занимаюсь понемногу и для журнала и для своей большой работы.
Я не забываю, конечно, что при российских условиях нельзя требовать от газеты допущения одних Genossen и исключения остальных, - но ведь такая газета все же не альманах, допускающий марксизм собственно из моды, а орган направления. Поэтому для такой газеты обязательно бы налагать некоторую узду на ученых наездников и на всех “посторонних” вообще. Только тем и объясняется громадный успех “Нового Слова”, что редакция вела его именно как орган направления, а не как альманах.