Они еще долго сидели, не смея пошевельнуться. Бомбур мирно посапывал, улыбаясь во сне, словно никакие тревоги его более не касались. Вдруг впереди на тропе возникли белоснежные силуэты – лань и несколько молодых оленей, столь же невероятно белые, сколь первый олень был черен: казалось, что они светятся в полутьме. Торин не успел ничего сказать – трое гномов вскочили и выстрелили из луков. Ни одна стрела не попала в цель. Олени повернулись и исчезли среди деревьев так же бесшумно, как появились, и гномы напрасно стреляли им вслед.
– Прекратите, прекратите! – закричал Торин. Поздно: гномы сгоряча истратили последние стрелы, и теперь подаренные Беорном луки стали бесполезны.
Эта ночь была мрачней и безрадостней всех предыдущих, а в последующие дни путников охватило еще большее уныние. Да, волшебную реку они миновали, но дальше тропа вилась, как и прежде, и лес ничуть не менялся. Если бы они знали о лесе побольше и догадались, что означала охота и белые олени, явившиеся им на тропе, они поняли бы, что наконец приближаются к восточному краю Мирквуда. Еще немного – и, если достанет мужества и надежды, они окажутся в более светлых местах, куда проникает солнце.
Но путники ничего не знали, а теперь им вдобавок пришлось тащить тяжелого Бомбура, выполняя эту изнурительную работу по очереди и по мере сил: четверо волокли толстяка, а остальные несли их поклажу. Не полегчай мешки за последнее время – они бы ни за что не справились. Но даже самый тяжелый мешок с едой был бы лучше безмятежно спящего Бомбура. Через несколько дней и мешки, и мехи с водой почти совсем опустели, а в лесу ничего съедобного не росло: только неприятного вида грибы да какие-то травы с бледно-зелеными листьями и отвратительным запахом.
Спустя примерно четыре дня после того, как они переправились через волшебную реку, начался сплошной буковый лес. Путники поначалу обрадовались такой перемене: пропал подлесок, мгла немного развеялась, вокруг разливался зеленоватый свет, и местами по обе стороны от тропы стало видно немного дальше. Но в зеленом сиянии лишь ряд за рядом вставали ровные серые стволы, словно колонны бесконечного сумеречного зала. Налетавший ветер шумел в кронах, однако их шелест казался печальным. Несколько листочков с шорохом слетело с ветвей, напомнив, что во внешнем мире приближается осень. Под ногами шуршала палая листва бесчисленных прежних осеней, которую ветер сметал на тропу, вороша плотный ржаво-красный ковер сухих листьев, устилавших лес.
Бомбур продолжал спать, силы путников убывали. Их пугало, что временами из-за деревьев доносится смех. Иногда вдали раздавалась песня. И хоть звонкий смех, слышавшийся в лесу, совсем не походил на гоблинский, а песни были красивы и мелодичны, но все это звучало так странно, тревожно и жутко, что путешественники, не останавливаясь, из последних сил торопились вперед, чтобы выбраться из этих таинственных мест.