Пока никаких важных разговоров не происходило. За ужином мы вели светскую беседу ни о чем. О зиме, о лете, о том, как мне живется в Иртэгене, нравится ли мне здесь. Я охотно отвечала, но когда понимала, что мы подходим к неудобным вопросам, уводила разговор в сторону, то расхваливая дом, то спрашивая о здоровье домочадцев, а то перебиралась к дочерям каана. Отвечала мне в основном Селек, Архам лишь иногда произносил скупые фразы, и мне всё больше казалось, что он тяготится моим визитом.
Это вызвало живейшее любопытство. Что именно было каану не по сердцу? Как я уже говорила, мое спорное происхождение или же то, что я гостья его брата? А может, было что-то еще? К примеру, ему не нравилось, что мать вновь пытается навредить Танияру? Хотелось бы в это верить, потому что тогда был шанс вытащить наружу истинное отношение к брата к алдару. И в то, что где-то в глубине каанского сердца еще дремлет под слоем залы память о том, что когда-то они были связаны не только одной кровью, но и дружбой, тоже хотелось верить. Однако до таких открытий и откровений было еще далеко, и потому я просто приняла негостеприимное поведение хозяина дома.
И пока мы остались наедине с главной паучихой Зеленых земель, я с вежливым интересом и улыбкой рассматривала ее. Селек, должно быть, было лет пятьдесят и выглядела она весьма недурно. Если бы меня просили определить возраст женщины на взгляд, то я дала бы ей не больше сорока, а может и около того. Моложавая, внешне приятная и опрятная. Ее волосы были заплетены в косу и скручены на затылке. Ожерелье из золотых пластин с чеканкой покоилось на полной груди, обтянутой тканью простого платья, богатство которого составляла разве что только вышивка.
Приятные черты лица портили только тонкие губы, передавшиеся и сыну. Светлые голубые глаза смотрели прямым взглядом, и в них ясно читался ум. На устах блуждала ответная улыбка. Держалась Селек спокойно и уверенно. Она была госпожой, и это легко угадывалось в горделивой посадке головы, в самой ее расслабленной, но не вальяжной позе. А еще в этой женщине угадывалась властность, и именно это позволяло поверить, что она способна не только напакостить сопернице и наговорить сыну гадостей на отца и брата, но и составить настоящую интригу и управлять людьми, приближенными к ней. Действительно умная, и оттого очень опасная женщина. Достойный противник, сильней, чем я предполагала.
Я потупила взор, чтобы мое изучение персоны старшей каанши не выглядело вызовом. Пусть думает, что пересмотрела меня. И чтобы еще больше подчеркнуть преобладание ее воли над моей, я поерзала в кресле, продемонстрировав чувство неловкости. И после того, как начала озираться, чтобы не встречаться с ней глазами, Селек нарушила молчание, и я поздравила себя с тем, что верно поняла затянувшуюся паузу — меня испытывали и давали ощутить, кто здесь хозяйка положения. Каанша была удовлетворена моей растерянностью, а я тем, что она в нее поверила.