Нет, Отец не появился и не вернул меня на крепостную стену к моему воину. Когда я остановилась и открыла глаза, то увидела своих зрителей и усмехнулась. Уруш сидел у ног Ветра, они оба глядели на меня. Элы — саул Берика меланхолично жевал траву, и до меня ему не было никакого дела. Ну и пусть, кто сказал, что все саулы должны быть ценителями танцев? Это же не Ветер, чтобы иметь чуткую душу, верно? И на Элы я решила не обижаться за его равнодушие.
— Как хорошо, дочка, — услышала я и обернулась к двери.
Там стояла Ашит. Она уселась на верхнюю ступеньку крыльца. Я почувствовала смущение, все-таки зрителей, кроме животных, я не ожидала… ну, разве что Белого Духа. Однако шаманка видела и не такие мои коленца, потому минутное смятение я подавила и, улыбнувшись, направилась к ней.
— Мне приснился удивительный сон, мама, — сказала я, присаживаясь на ступеньку ниже. — Это ведь был всего лишь сон? Или…
Я вывернула голову и увидела, как она пожала плечами.
— Во что веришь, так и будет, — наконец, ответила Ашит.
— Значит, не сон? Я и вправду танцевала для Белого Духа?
— Разве ты танцевала для кого-то другого? — в глазах матери появилась знакомая лукавинка, и я отрицательно покачала головой. — Вот ты и ответила на свой вопрос.
— Но Танияр? Отец позволил мне увидеть его… это сон? Мама, ты тоже его видела, верно?
— Я видела танец, — ответила шаманка, — а потом мой сон стал только моим. К Танияру ты ходила одна. Этот дар был для тебя.
— Значит, все-таки это не сон?
— Во что веришь, так и будет, — повторила Ашит и поднялась на ноги. — Идем в дом.
Признаться, ощущение, что я никогда не покидала священных земель и моей матери, не отпускало меня с того момента, как увидела ее на крыльце, где Ашит ждала нашего появления с Бериком. Она знала, что я еду, как знала обо всем, что происходило со мной в Зеленых землях, наша связь всё еще не распалась. И потому, когда пришла пора говорить о делах, мама остановила меня кратким:
— Знаю.
— И что скажешь обо всем этом? — спросила я.
— Скажу, что ты еще не ела, — ответила шаманка и поставила на стол блюдо с пирогом. — Для тебя пекла. Ешь.
— Когда же ты успела, если я сама только недавно…
— Кто я, по-твоему, Ашити? — насмешливо изломила бровь моя мать. — Сурхэм?
— Выходит, и это знала?
— Не знала, — она отрезала кусок пирога и указала на него Берику, сидевшему напротив: — Ешь. — После снова посмотрела на меня: — Утром встала, испекла. Значит, пригодится.
— Предчувствие, — улыбнулась я.
— Оно, — кивнула Ашит. — Ешь. Потом говорить будем.
Но до разговора мы так и не добрались. Сначала мать приспособила к делу Берика — велела поправить ей сарай и наколоть дров, а пока она давала указания ягиру, я, чтобы отвлечься от невеселых мыслей, ушла играть с Урушем. Этого не выдержал Ветер, и мне пришлось успокаивать саула и турыма, затеявших склоку с членовредительством: то Ветер прихватывал зубами Уруша, пока тот отвлекался на меня, то Уруш кусал Ветра за ноги, пока я его успокаивала. Наконец, выведенная из себя задирами, я ушла к матери. Однако и тут беседы не вышло. Приехали из тагана, и Ашит уехала с ними — кого-то придавило деревом.