— Вот уж нет! — в сердцах воскликнула герцогиня. — Не позволяю! Что вы вообще возомнили о себе, баронесса?
— Благодарю, — я присела в неглубоком реверансе и отвернулась от нее.
— Стоять! — рявкнула ее светлость, и Дренг встал между мной и королевской тетушкой. Поняв, что она бессильна, герцогиня воскликнула в запале: — Я всё запомнила, ваша милость. Всё!
Оборачиваться я не стала. В эту минуту я ощутила… свободу. Будто с плеч моих свалилась непомерная тяжесть, потому что с этого мгновения мне не надо было растягивать губы в фальшивой улыбке и слушать через силу щебет королевской тетки, чтобы сохранить видимость мира между нами. Пути назад не было.
— Ничего, ничего-ничего, я выдержу, — донесся до меня голос первой актрисы королевского Двора, разумеется, герцогини Аританской. — Мне доводилось уже выслушивать несправедливые оскорбления от глупых и низких людей…
Дальше я не слышала, потому что скрылась за спинами придворных, пока не знавших, чью сторону принять, и как отреагировать на произошедшее. Ни граф Дренг, ни магистр Элькос пока не нагнали меня. Впрочем, меня не надо было успокаивать или поддерживать, я не была взволнована или зла. Напротив, как я уже сказала, после выяснения отношений с герцогиней, мне была вполне себе хорошо. Просто хотелось отойти подальше и не слушать причитаний.
— Ваша милость, — послышался за моей спиной знакомый голос, когда я остановилась возле колонны. — Доброго вечера.
Я обернулась и встретилась взглядом с Нибо Ришемом. Нахмурившись, я все-таки осталась стоять на прежнем месте, лишь отвернулась.
— Это было смело и… красиво, — герцог, не спешивший выйти из своего укрытия, усмехнулся. — Но не очень разумно. Я говорил вам, она злопамятна и способна на многое.
— Посмотрим, — ответила я и отошла от колонны.
Однако снова обернулась. Он стоял на том же место и глядел мне вслед, но вскоре скрылся среди придворных. Я проводила герцога взглядом, а после вздохнула и едва не взвизгнула, когда мне под ребра вонзились чьи-то пальцы. Я стремительно обернулась и удостоилась чести лицезреть жизнерадостный оскал графа Дренга.
— Ополоумели? — искренне изумилась я, особо не подбирая выражений.
— Мой ум при мне, — осчастливил меня признанием его сиятельство.
— Сомнительно, весьма сомнительно, — проворчала я.
— Вы, ваша милость, злючка, — фыркнул Олив. — А между тем я полнюсь о вас заботой. Посудите сами, бросился отыскивать вас, чтобы утешать на своей груди. Но в вас совершенно нет совести. Да-да, ваша милость, нет, не было и, по-видимому, не будет. Иначе сейчас вы заламывали бы руки и рыдали.