Разговор вышел вялым, присутствие короля сковывало родителей. Они не могли сказать того, чего хотели бы, особенно старшая баронесса Тенерис, и спросить тоже могли не о многом. И если батюшка еще поинтересовался, как я справляюсь с работой, то матушка только едва заметно покривилась, когда отец коснулся моей службы.
— Не жалеете ли, что предпочли кабинет свободе и развлечениям? — спросил барон Тенерис, желая продолжить, несмотря на фырканье своей супруги.
— Нисколько, — улыбнулась я. — Служить Камерату и его государю — это честь, батюшка.
— Несомненно, — важно кивнул его милость.
— Однако это честь для мужчины, — все-таки не сдержалась матушка, впрочем, произнесла она это, понизив голос. Однако следующая фраза прозвучала уже громче: — У нас продолжают просить вашей руки, дитя мое…
— Вот как?
Я и родители перевели взор на короля. Он передал папку обратно Амбер и посмотрел нашу сторону.
— И кто же желает породниться с вами, ваша милость? — полюбопытствовал государь. Он вынул из нагрудного кармана брегет, бросил взгляд на время, а после, приняв вальяжную позу, вопросительно изломил бровь.
За время нашего соседства и участившихся встреч, я начала понимать некоторые повадки монарха. И сейчас, глядя на то, как он покручивает в пальцах брегет, мне подумалось о раздражении. Слова моей матушки ему не понравились.
— Ваше Величество, — опередила я родительницу, готовую ответить, — я не собираюсь замуж, пока остаюсь на службе вам, а потому в имени тех, кто сватается, нет никакой надобности. Они всего лишь ищут выгодной женитьбы и не более. Мой ответ заведомо отрицательный.
— Да как такое возможно?! — возмутилась старшая баронесса Тенерис. — Государь, прошу нижайше меня простить, однако не могу не пожаловаться на слухи, которые идут о нашей дочери. Весь свет шепчется о том, что ее милость нарушает все мыслимые законы, путешествуя по городу без сопровождения родственников. Она ведь девица! — матушка нервно потерла руки: — И это очень хорошо, что к нашей дочери еще сватаются. Мне даже страшно подумать, что будет после, когда Шанриз прослывет вздорной чудачкой и, не дайте Боги, легкомысленной девицей.
Государь вновь откинул крышку брегета, после резко щелкнул ею и убрал часы в карман. После поднялся с кресла. Родители и я последовали его примеру. Монарх одернул полы сюртука и… улыбнулся:
— Я услышал вас, ваша милость. Не могу сказать, что рад узнать, что службу мне вы считаете вздорным чудачеством и легкомыслием, — матушка охнула и прикрыла рот кончиками пальцев, ужаснувшись тому, как была понята. Король, не обратив внимания на испуг баронессы, продолжил: — Однако причины ваших переживаний мне понятны. С этого дня ваша дочь не покинет дворца в одиночестве. Я буду сам сопровождать ее. Имеете возражения?