В ответном слове я поблагодарил Ханса за любезность. Заявил:
– Коня отдаю вам, мне он не нужен вовсе, ибо волшебник и предпочитаю призывать себе волшебного скакуна. Меч же, вместе с доспехами Люциана, по праву принадлежит Отто, который один сдерживал четверых.
Воин тут же возразил:
– Я не могу принять столь дорогой дар!
Возражаю:
– Это не дар, а признание вклада в битву, – и продолжаю. – Прочих же лошадей, ровно как и оружие с остальными вещами прошу продать за достойную цену, а затем передать выручку Виоле, чтобы хоть чем-то компенсировать нанесённое тяжкое оскорбление. Выкуп за обидчика я тоже отдаю ей.
Девушка стала неуверенно отказываться, хотя чувствовалось, что моё решение всей семье пришлось по нраву. И мне так проще – как я один смогу перегнать лошадей, гружённых добычей? Продавать здесь? За хорошую цену не купят, за гроши и обидно, и невместно. Если вдруг наградить захотят, отказываться не буду. А торговаться по поводу выкупа даже и опасно. Местные друг друга знают, как облупленных, сегодня поругаются, завтра помирятся. Чужаку уж точно не стоит лезть в здешнее болото. Кто отец моего пленника? Почему девушка его "Люци" зовёт? А? Вот! Я тоже не знаю. В общем, по многим причинам лучше отказаться от добычи. Безопасней уж точно. А глазки у девушки заблестели, чую, обдерёт она Люциана, как липку.
Пока так размышляю, все гости, сидящие за столом, стали славить мои честь, щедрость и благородство. Барон поднял за меня чару, и сразу, в награду за спасение своих детей, даровал двадцать полновесных золотых марок и ещё десять, которые ранее думал предложить за имущество побеждённых.
Теперь начали славить его честь, щедрость и благородство. Отто придвинув к себе амулеты и меч, долго благодарил и предложил выпить с ним из одной чары за начало приятного знакомства. Конечно, пришлось согласиться. Барон сам наполнил небольшую серебряную братину и передал наследнику. Тот отхлебнул, неожиданно посудину у него взяла сестра и, держа двумя руками, сделала большой глоток, только потом поднесла ёмкость мне. Я загляделся на очаровательную зеленоглазку, принял братину тоже двумя руками и потянул ко рту. Неудобно получилось. Мои руки легли поверх её и со стороны казалось, что она меня поит или… неудобно, в общем. Но не бросать же! Глотнул.
Вновь посмотрел на девушку. Она так мило покраснела! Говорю же, неудобно получилось. Честное слово, случайно! А окружающие улыбаются. Братья её подмигивают. Тут понял, что мы продолжаем вдвоём посудину держать. Барон тоже весь такой улыбчивый. Зовёт: